Вардананк - [295]

— Ну, трусишки, понравилось, как расхваливали вас гусаны?

— Трусу рядом с тобой невыгодно находиться, Спарапет! — отшутился Манук.

Воины рассмеялись. Сотники отворачивались, стараясь не показать воинам, что тоже смеются. Народ с любовью смотрел на повеселевшего Вардана.

Вдали показались конные. Они быстро приближались.

— Вероятно, вести от союзников! — предположил обрадовавшийся Шмавон.

Наконец, они подъехали достаточно близко. Атом узнал их.

— Это отец азарапет! — крикнул он.

Подъехал азарапет — похудевший, разбитый усталостью, подавленный. Вардан, догадавшись о неудаче посольства, сказал лишь:

— Слава богу, что хоть вернулся благополучно…

— Приветствую воинов родины, — едва смог произнести прослезившийся азарапет.

— Садись отдохнуть. Обойдемся и без Византии! — подбодрил его Вардан Азарагет, потративший последние силы, чтобы догнать армию, сел в тени ив и рассказал о своих злоключениях в Византии, об отказе императора помочь армянам. Амаяк и Меружан Арцруни своим молчанием подтверждали слова азарапета.

Полуденный зной делался уже невыносим. Воины рассыпались, ища тени под деревьями и кустами, на берегу реки. Смолкли голоса.

Погос лежал рядом с Серобом и Ованесом-Карапетом и смотрел на сидящего под деревом Саака, который, казалось, никогда не стл. Чуть поодаль сидели вокруг Старшей госпожи Хандут, Анаит, Астхик и жена Спарапета. Погос смотрел и думал об окружавших его крестьянах и босых крестьянках… Сердце у него щемило. «Ну, что им здесь надобно?» Он привык видеть их всех за тяжкой крестьянской работой, и в зной, и в стужу, и в дождь стонущими под гнетом, вечно борющимися с упрямой природой… Сейчас подходит время сенокоса. А потом земля родит и застонет: «Облегчите мое бремя!» А они все побросали и тащатся через горы и долы на войну с персом…

Ветерок принес сладостный запах полей. Погос глубоко вдохнул этот запах, нежный, ласкающий, и мыслями унесся в родной Тарон, к мирным пастбищам, к золотым нивам, к журчанию родников Вспомнил он торжественный покой полей, нарушаемый лишь стрекотанием цикад и лепетом ручейков. Земля жила здоровой, изобилующей благами и ликующей, радостной жизнью. Погосу даже показалось, что он слышит ее благоухание. И таким живым было это благоухание, так сильно сжалось сердце у Погоса, что если бы не война, он вскочил бы на коня, полетел бы домой, упал бы ничком на родную землю, на эту темную, полную тайн землю, положил бы голову на ее широкую, теплую грудь и заснул бы сладостным сном.

Погос чтил землю, но неясно сознавал причину своего почитания. Он никогда и не задумывался об этом. Лишь в самых сокровенных тайниках души чувствовал он, что родная земля — это для него не просто земля, а нечто иное, большее, но неясное. Вот вдали, над срдиками, мирно поднимаются к небу столбы дыма Вот выпочзают из села арбы. Миловидные молодки, сгорбившиеся старухи, крепкие, мускулистые парни выходят в поле.

Взвивается жаворонок. Задумчиво сгибается над водой камыш. А вот Сасунский хребет, опоясанный жемчужными облаками. Вот просторное полутемное помещение в селе: вьюга бушует на дворе, но внутри тепло; расселись в два ряда крестьяне и, затаив дыхание, слушают сказителя, который с воодушевлением повествует о подвигах Арташеса, о злоключениях Артавазда…

Вот покачивается темная, цвета крови, трава между замшелыми могильными плитами. Чьи это могилы? Никто в селе не знает. Лишь древние старики смутно помнят, что там покоятся бесстрашные предки, павшие на поле битвы. Они умерли, но отстояли равнину Тарона… И сон переходит в явь. Бегут со смехом черноглазые ребятишки по улицам, звенит смех девушек у родника. Люди, деревья, небо, голубой туман и Бзнунийское море, серебро его волн…

От сепуха Арандзара приехали разведчики и доложили Вардану, что вражеская рать стала лагерем на Аварайрском поле, на другом берегу реки Тхмут и, по-видимому, пока двигаться не намерена.

Вардан приказал немедленно выступить походным маршем.

— Сегодня же вечером надо добраться. Враг не решитря на ночной бой!

Войско быстро снялось.

Гряда холмов закрывала горизонт. Полк Вардана скрылся за нею. Когда холмы обогнуло ополчение, Сероб воскликнул:

— Люди добрые, лес!

— Лес?! — усмехнулся Погос. — Да ты присмотрись хорошенько: это неприятель!

Долгий вздох покатился по рядам.

Люди вгляделись. Вдали, на замкнутой горами обширной равнине, действительно было черно от запрудившей ее вражеской армии…

Все умолкли, подтянулись. Слышался лишь мерный шаг пехоты и топот копыт.

Война дохнула людям прямо в лицо.

С правой стороны дороги выплыла из котловины одинокая часовня. Монахини стояли у дверей и осеняли проходившие войска крестом. Вардан наклонился и что-то сказал азарапету.

Тот резко повернул коня и поскакал к шедшему позади женскому полку. Поровнявшись с матерью Спарапета, он сказал ей твердым голосом:

— Старшая госпожа, слушай приказ Спарапета: ты останешься здесь, в этой часовне, до нашего возвращения!

— Умоляем тебя, Старшая госпожа! — поддержали его женщины.

Мать Спарапета точно очнулась, внимательно взглянула на азарапета и молча последовала к часовне. Монахини поспешили навстречу, почтительно окружили ее. Она еще раз оглянулась на войско, на сына. Подняв руку, она всех перекрестила и вошла в часовню. Азарапет помчался обратно.