Вардананк - [263]

Ночь была почти на исходе, когда к воротам замка подскакали какие-то всадники. Артак, который не спал, приказал сидевшему у его двери телохранителю узнать, в чем дело. Телохранитель вернулся с одним из прибывших, который сообщил, что на Рштуник двигается нахарар Хорхоруни.

— По какой дороге? — спросил Артак.

— Через Арцруник, — объяснил телохранитель. — Население Тоспа уже поднялось.

— Что делает сепух Гаспар?

— Он в числе наступающих…

— Значит, он идет на нас?

— Идет на нас!

— Значит, даже те, которые дали обет, тоже оказались предателями?

Артак обратился к собравшимся воинам:

— Хорошо вы бьетесь, слов нет, но много несете потерь. Видимо, вы считаете, что одной-двумя стычками все дело кончится. А оно только начинается… Вот и князь-предатель из Хорхоруника идет на нас. Значит, предстоит серьезное сражение. Не забывайте, война идет по всей стране Армянской с предателями армянами и персидским тираном!

— Народная война! — воскликнул дядюшка Артэн. — Война за свободу, против князей-предателей, которые хотят продать нас персидскому тирану. Бейтесь, ребята, иначе не освободиться нам во веки веков!

— Верно! — поддержал его старый воин.

— Будем сами сражаться и пойдем поднимать страну Армянскую против тирана, против князей!

— Долго нас князь топтал! — горько отозвался крестьянин, стоявший в переднем ряду.

— Знаем, мы сами из крестьян! — сказал старый воин.

— До кости уже дошло… — сказал еще кто-то. Артак поднял руку, призывая к молчанию.

— Ну, раз вы все это поняли, то считайте эту войну своей, сражайтесь единодушно и подчиняйтесь дисциплине!

— Так и будет! — откликнулись воины.

— А теперь идите, готовьтесь: завтра выступаем против князя Хорхоруни.

Артак чувствовал, что разгорается большой пожар, который охватит всю страну Армянскую, и погаснет лишь тогда, когда будут расстроены все вражеские происки, когда будут сломлены все попытки тиранов сокрушить волю армянского народа.

Он немедленно послал гонца в Арцруник с приказом начать сопротивление и ждать, пока подоспеет помощь из Могка и Рштуника. Если же придется отступить, то отходить не к Могку, а к Рштунику. В свой родовой удел он послал других гонцов с приказом немедленно выйти на помощь населению Арцруника. Поскакали всадники и в Тарон, и в Гнуник, и, наконец, к самому Атому, в окрестности Арташата, — сообщить ему о событиях. А дядюшка Артэн разослал по селам своих людей — поднимать народ и с вспомогательными силами спешить в Рштуник.

Войдя в покой, где лежал не оправившийся еще от раны Зохрак, Артак сообщил, что завтра выступает вместе с отрядом. Зохрак встревожился.

— Я еду вместе с тобой! — решительно заявил он, приподнимаясь.

— Не сможешь! — покачал головой Артак. — Я и сам еще не знаю, будет ли мне поход по силам.

— Где ты, там и я. Не отговаривай меня! — настаивал Зохрак, — Какие теперь разговоры о раненых и здоровых? Артак не ответил. Его занимала иная мысль.

— Не вижу я конца этому! — с горечью произнес он. — Что получается? В конце концов против Азкерта собираемся мы воевать или против наших же изменников? Я вижу, что начинается тяжкая междоусобная война, которая пожрет всех нас еще раньше, чем вторгнется Азкерт. Каков же будет конец всему этому? И хотя бы скорее вернулся Спарапет…

Не ожидая ответа Зохрака, он удалился к себе.

К Зохраку вошла Астхик с каким-то рукописным фолиантом в руках и молча села около старой крестьянки, лечившей раненого, скорее, своим мудрым и ободряющим словом, чем отварами и притираниями. Раскрыв рукопись, Астхик погрузилась в чтение, Она свободно входила к Зохраку, который всегда был рад встрече с ней.

Зохрака несказанно радовало ее присутствие, ее заботливый ход, он не уставал любоваться ее красотой. Ему было приятно думать, что посещения Астхик вызваны не простой заботой о нем, как о раненом, что под этой заботой таится и чувство любви. «Несомненно, в сердце у нее есть и что-то другое…» — утешал себя Зохрак.

А девушка, с первой же встречи мечтавшая о том, чтобы когда-нибудь быть полезной Зохраку, была счастлива, что судьба подарила ей эту возможность. Она читала молча. И так же молча любовался Зохрак ее длинными ресницами, прикрывавшими опущенные глаза. Неужели содержание рукописи так поглощало все ее внимание? Зохрак не решался спросить, что это она читает.

Он мечтал о том, что, подобно урагану, великая война пронесется и исчезнет, а Астхик останется, как уцелевший в грозу цветок, и он будет счастлив рядом с нею… «О, биться, побеждать, любить, жить!» — почти вслух пробормотал Зохрак. Астхик читала, не поднимая головы.

Присутствие Анаит вливало новые силы в душу Артака. Предстоящий поход радовал его, несмотря на трудности и заботы.

— Как хорошо жить, Анаит! — говорил он. — Я верю: будут жить эти горы воды, люди, будет жить вся страна — следовательно, буду жить и я! Без минуты колебания я отдам жизнь за это!

Анаит порывисто прижалась к нему:

— Нет, о нет!..

— Ты не волнуйся, я не об этом говорил…

— Разве ты не любишь жизнь?

— Люблю жизнь, Анаит, люблю ее горячо и страстно, ведь она так сладостна! Верю в жизнь! И именно потому готов умереть!

— Но почему, зачем?

— Не знаю, как объяснить тебе это, Анаит. Всей душой люблю я жизнь, родину, народ свой — и вот говорю: пусть он живет! Лишь бы осталось, жило все родное нам, жило вечно, и пусть это будет добыто хотя бы ценой моей жизни! Умереть так — это и есть жизнь. Умереть, веря в это, — это и есть жизнь. Ведь без всего этого жизнь человека жалка, преходяща и тленна! А я хочу жить вечно. А жить вечно можно лишь в жизни родины… Не знаю, может, и в этом таится какая-то тайна, какая-то тайная душевная мощь… Я расскажу тебе случай, удивительный случай. Это было у нас на пчельнике. Мед из улья вылился прямо на муравейник: муравьи не могли ни войти, ни выйти из него. И знаешь, что случилось? Муравьи, оставшиеся снаружи, стали падать в мед и тонуть в нем. И их упало столько, что вся поверхность покрылась ими. Но тогда остальные муравьи смогли пройти по трупам и подоспеть на помощь оставшимся в муравейнике товарищам. Все были спасены… Есть в человеке некое стремление к бессмертию, стремление передавать жизнь другим поколениям и человечеству и жить в них… Ты думаешь, зря умер сепух Гедеон? Нет! Взгляни, какое движение вызвала в людях его смерть, взгляни, как люди бьются!