Вардананк - [221]

Дружеская обстановка, созданная хозяйкой замка, заставляла на время забыть о военных делах и княжеских неурядицах и возбуждала желание установить мирные, родственные взаимоотношения.

Артаку сообщили о решении отпраздновать его свадьбу. Он был поражен и смущен: брак представлялся ему самому делом еще очень отдаленным и даже не совсем реальным. Ему не верилось, что его любовь к Анаит, претерпевшая столько тяжких испытаний, может так быстро и легко получить счастливое завершение. Он был поглощен военными приготовлениями, объезжал владения нахараров, подсчитывал численность отрядов, их снаряжение, их боевую готовность и во всех этих трудах искал возможность забыться.

Сообщение о свадьбе вызвало у него робость, гильно и сладостно сжалось у него сердце. Будучи не в силах побороть свое волнение, он вышел из зала и поднялся на башню. Широкая грудь моря раскрылась переп, ним. Полная луна царила на небесах и властвовала над землей.

«Но что представпяет собой война, кому она приносит радость?.. — думал Артак, постоянно возвращавшийся к своим мыслям. — Пусть бы вовсе не было ее, чтобы люди могли свободно дышать».

Пройдя к парапету башни, он присел. Было еще не поздно, не все в замке спали. Артаку послышался какой-то шорох внизу на лестнице. Не успел он подойти, как по каменным ступенькам, сдерживая смех, поднялось несколько девушек. Среди них были Олимпия, Анаит, Астхик и дочери других нахараров.

— Князь Артак, — обратилась к нему Олимпия, — когда же кончится эта война?

— Она еще только начинается, ориорд! — засмеялся Артак.

— Как грустно слышать!.. Мы хотели проехать по морю…

— Это вы можете сделать и теперь, ориорд! — ответил Артак. — Море никуда еще не сбежало.

— Да ведь говорят, что скоро придут персы!..

— Не допустим, ориорд.

— Разве в силах мы победить персов, князь? — не без насмешки спросила Олимпия.

— Иного выхода, кроме сопротивления персам, у нас нет, ориорд.

— Но как это сделать, князь? — спросила Шамунэ, дочь Нершапуха, застенчиво отводя черные виноградинки глаз.

— Нужно вооружиться всем — мужчинам и женщинам, старым и малым, крестьянам и князьям. Всем, кто жив, здоров, кто дышит!.. Персы идут на нас, чтоб предать уничтожению все в стране, — самый дух наш. Поэтому и мы должны напрячь все наши силы, до самого крайнего предела — и воевать!

— Они хотят все уничтожить?.. — со страхом переспросила Шамунэ, которая не совсем поняла Артака, но, угадывая что-то ужасное, упала духом. — И ничего, ничего не оставят?

— Ничего! Ничего! — сурово подчеркнул Артак. — Ни этого моря, ни этого неба, ни земли. И ничего живого на ней! Все умолкли.

— А если мы станем персами, князь, — не все ли равно?.. Разве не останутся такими же и это море, к небо, и земля, и жизнь? — неожиданно задала вопрос Олимпия.

— Ах! — почти в один голос, с ужасом воскликнули девушки.

— Ну да, конечно! Разве перс не способен смотря на все это, радоваться всему этому? Нет, что ли, у персов ни моря, ни неба, ни жизни?..

— Что ты говоришь, Олимпия? — с укоризной воскликнула Шамунэ. Она в известной мере разделяла мнение Олимпии, но ей было неловко перед Артаком, который слыл человеком глубоко образованным.

— Я же не говорю: «Сделаемся персами!» — продолжала отстаивать свою мысль Олимпия. — Я говорю: «Если б мы стали персами». Разве страна не осталась бы той же страной?

— Страна-то осталась бы, ориорд Олимпия, — задумчиво ответил Артак. — Но что бы ты сделала, если бы из этого дома, из города, сел, моря, всей нашей страны ушли все родные, близкие, весь народ, все живое — словом, все? Если б, уходя, взяли с собой селения, монастыри, могилы твоих прадедов, вырвали у тебя из памяти все старое, прежнее, самое воспоминание о предках твоих? Отняли бы все, все это — иначе говоря, душу твою?.. Оставили бы у пустынного моря, на пустынной земле, под пустынными небесами. Что бы ты сделала?..

— Господь упаси нас, князь! Какую ты ужасную вещь сказал!.. — испуганно воскликнула Шамунэ.

— Ну что ж, была бы у нас персидская душа, — упорствовала Олимпия, очевидно, унаследовавшая настойчивый нрав отца.

— Подумай, что ты говоришь, Олимпия! — вновь остановила ее Шамунэ.

— Что же я такого говорю? Разве душа перса — не душа?

Артак быстро повернулся к Олимпии и внимательно оглядел ее. В серых глазах девушки ему почудилось что-то коварное. Он не мог предполагать, что найдет в ней такого опасного противника. Олимпия опровергала все его аргументы, опрокидывала логику его высказываний, ожидая его ответа с еле заметной насмешливой улыбкой.

— И у перса есть, конечно, душа, есть своя отчизна, своя жизнь, — ответил Артак. — Но если из моего тела выкачают кровь и перельют чужую — мое тело ведь погибнет… А зачем ему погибать?

— Но персы могущественны! Они принуждают нас. Что же нам делать?

— Но ведь Атилла — могущественнее персов!.. И, наверное, найдется на свете еще кто-нибудь посильнее Атиллы.

— Лиса съедает курицу, волк — лисицу, лев — волка. А в конце концов торжествует все-таки жизнь. Что бы ни случилось — жизни конца нет… Вот я и спрашиваю: какой вред для жизни от всего этого?

Приведенный Олимпией пример рассмешил всех. Спор перешел в мирную беседу. Артак рассказывал девушкам случаи из своей жизни в Александрии, Византии, Сирии, описал Александрийскую академию, где мудрецы-философы беседуют со своими учениками о вселенной.