Вардананк - [192]

— Не ты ли потерял сына в бою под Ангхом? — спросил Артак.

— Да, государь, похоронили мы там нашего Тонакана, — спокойно подтвердил мельник.

— Помощник убыл у тебя…

— Господь пополнит убыль… Что же поделаешь, смерть людям на роду написана. Вот и второй мой хочет вступить в полк к князю Атому…

— А ты позволишь?

— Пусть идет себе Родина зовет, что я могу сказать? Трудно, конечно, с работой справляться, народ кормить… Мы ведь — как мыши полевые: роем, скребем, снуем взад-вперед. Вдруг оглянешься, а жизнь уже катится под гору…

Медленно и тягуче описывал мельник крестьянское житье-бытье, отягченное повседневными заботами о насущном хлебе. Артак слушал, стараясь вникнуть в эту не знакомую ему жизнь. С беспечностью баловня жизни он всегда смотрел сверху вниз на тех, кого обременяли жизненные тяготы, и не чувствовал жалости к ним, хотя понимал всю безрадостность их судьбы. Даже и сейчас его слегка раздражали их земные заботы. Что они в сравнении с заботами более возвышенными и прекрасными!

Артак вспомнил свои заботы об Анаит. Он вздрогнул, все остальные мысли вылетели у него из головы. Острая боль кольнула его сердце. Что будет с Анаит?..

Жернова своим грохотом вытесняли, однако, все мысли. Вода пенилась, стремительно низвергаясь. Жернова кружились, приплясывая, размалывалось зерно, несущее сытую жизнь и довольство.

Опять всплыла мысль об Анаит… Почему бы не жить и ей, если живут вот эта вода, хлеб, люди, даже вон те пауки, затянувшие паутиной весь потолок?..

В сопровождении Цогик вошла старая мать мельника и, кряхтя, села.

— Ну как, полегчало? — спросил мельник.

— Задремала! — просто и тепло отозвалась старуха. Артак встрепенулся:

— Значит, спасена она, матушка?!

— А как же, сынок? Ведь я ее целебным снадобьем наплела! Теперь уж на поправку пойдет!.. Уфф!.. Слушай, что я тебе скажу… — обратилась она к сыну, — поди-ка, набери мне у плотины хаварцила.

Мельник вышел.

— Матушка, скажи мне правду, будет она жить?! — с дрожью в голосе спросил Артак.

— Для каждого, кто умирает, земля припрятала жизнь про запас. Нужно только найти ее… Ну а земля — она ведь большая! Вот и мечешься, ищешь жизнь… Найдешь — твое счастье! Не нашел — земля себе возьмет. Так оно на свете бывает один смеется, а другому свет не мил… Живи живущий!.. Уфф…

Эта старуха, выглядевшая сама больной и беспрерывно кряхтевшая, казалась Артаку источником, дарующим жизнь и здоровье. Он точно и сам ожил.

— Тебе обязаны будем мать, если выздоровеет наша больная!

— Ну а как же, сынок, ведь грех не помочь! Ведь у нее любовь в сердце, у девушки, — отозвалась старуха.

Цогик печально улыбнулась, покачала головой.

Старуха долго молчала, не двигаясь, опустив задумчивые глаза. Затем она заговорила, как бы рассуждая сама с собой.

— Ведь если каждого больного за умирающего считать, куда это годится? Да ты сперва в поле выйди, у земли выспроси, что у нее для больных припрятано — жизнь или же смерть?!.. Земля тебе и скажет! А то — рядышком присела, смерти, видишь ли, дожидается!..

Артака душили слезы радости.

— Теперь поправится она, правда?.. — переспросил он со сладостной надеждой.

— Здоровье, князь, мало-помалу придет!.. Кровь заиграть должна. На это нужно время. Крови не прикажешь!.. — рассмеялась старуха.

Вернулся мельник, передал матери связку собранных им корней хаварцила. Старуха раздула полупотухший огонь в очаге и начала варить траву в особом горшочке.

«Это ее жизнь кипит в котелке!..» — думал в радостном умилении Артак, не отводя глаз от старухи. В колеблющихся бликах масляного светильника, который держала в руке Цогик, эта старая женщина со своим резкоочерченным добрым лицом и проницательными глазами как бы олицетворяла землю, дарительницу жизни. Артак почувствовал горячую любовь к этой крестьянке, любовь и благоговение.

«Она — народ… Сила таится в этом народе. Кто знает, какие отдаленные его предки нашли тайны земли, овладели ее мудростью. Вот она — дочь простого народа, но в ее руках ключ от сокровищницы жизни! Сейчас только на нее моя надежда, только на ее помощь я уповаю!» — думал Артак.

Старуха готовила варево терпеливо, медленно и уверенно, как нечто давно ей известное и немудрое, — подобно самой природе, которая и отнимает и дарует просто и легко, без лишнего шума.

Артака удивляло, что в этой семье никто не говорил о погибшем сыне. Боли не чувствовали эти люди или не находили слов для ее выражения? Может быть, она уже и не волновала их? Сколько дают они другим — хлеб, пропитание, жизнь, даже сына… Но или не сознают они цены отдаваемого, или скрывают свои чувства… Выносливы они, созданы из иного, более стойкого материала!

«Народ!..» — сказал самому себе Артак.

Новые мысли и чувства овладевали им, хотя он еще плохо в них разбирался, будучи поглощен любовью к Анаит.

Поставив светильник на выступ в стене около старухи, Цогик принялась пересыпать муку в мешки и оттаскивать их в сторону. Она работала с охотой, усердно. Подметая пол, Цогик заботливо собрала в мешочек все рассыпанные зернышки. Когда работы больше не осталось, она вытащила из щели в стене спицы с начатым носком и проворно приняласо за вязание.