Вардананк - [188]

Внезапно Анаит подняла на него блестевшие от жара глаза, Артак не понял — узнала ли она его.

Он склонился над больной.

— Анаит!..

Не отвечая, Анаит грустно улыбнулась, вернее — чуть дрогнула ее пылавшая щека.

— Больно тебе? — спросил Артак.

Анаит пробормотала что-то бессвязное, но когда Артак повторил вопрос, она отрицательно покачала головой.

— Что же беспокоит тебя?..

Анаит не отвечала. Артак повторил вопрос.

— Ничего, спокойна я… — еле выговорила Анаит.

Артак умолк, чтоб не утомлять раненую. Единственное желание владело им — облегчить страдания Анаит, может быть, ее последние минуты… Нужно было забыть о себе, отречься от собственного счастья и стараться подбодрить, утешить, поддержать ее. Новое чувство владело Артаком: отдать все Анаит — и здоровье, и счастье, и самую жизнь, себе оставив смерть…

С этими мыслями Артак устремил взгляд на Анаит. И Анаит не отвела взгляда: ее глаза ласкали Артака, радовались его любви, они сами любили, они горели высоким воодушевлением, — любовь сочеталась в них с героической смертью.

Это был короткий миг достигнутого сверхчеловеческим усилием возврата сознания. Анаит знаком попросила Артака нагнуться. Артак стал на колени рядом с ее ложем, но Анаит беспокойно смотрела то на него, то на пол.

— Не надо на коленях… Сядь!

Артак взял подушку и присел рядом. Он провел рукой по лицу Анаит, наклонился и поцеловал ее. Но жар опять охватил больную и унес ее в забытье. Начался новый приступ боли, и Анаит вновь стала бредить. Артака сжигало желание хотя бы чем-нибудь облегчить ее страдания. Когда же он увидел, что Анаят делает над собой усилия, чтобы скрыть свои страдания, он понял, что надо откинуть в сторону стремление к личному блаженству — нужно уметь помочь страждущему существу прежде всего как человеку вообще, хотя это и было самое любимое существо. Нужно спасти жизнь Анаит как человека вообще и затем уже — как жизнь любимой им Анаит… Но как этого добиться?..

Югабер спала. Артак разбудил ее. Югабер исяугачно вскочила и с виноватой улыбкой подошла к ложу.

— Но что делает княгиня Шушаник? Где она?.. — с волнением спросил Артак, как будто госпожа Щушаник могла разрешить вопрос о жизни и смерти Анаит.

— Княгиня Шушаник у Старшей госпожи, князь! Ведь та нездорова, — объяснила Югабер. Артак упал духом.

— Что же будет с Анаит?

— Господь милостив, князь!.. — попыталась подбодрить его Югабер.

— А чем занята госпожа Дестрик? — спросил Артак.

— Она в поле — подбирает раненых. С нею и ориорд Астхик…

Только сейчас заметил Артак, что Астхик все это время не было видно. Он был изумлен: она оставила родную сестру и ушла подбирать других раненых; супруга Спарапета оставила его престарелую мать и тоже ушла в поле… Как переменились все, посвятив себя защите отчизны! Не переменился лишь он одни: вот он пришел предъявлять требования своей возлюбленной, как будто судьба раненых бойцов не касается его! Он подумал об этом — и ему стало стыдно, хотя в этой новой связи между людьми ему почудилась некая суровость, жуткое, холоднее отчуждение.

В келью вошли две престарелые крестьянки. Они смиренно приветствовали Артака и, перекрестившись, подошли к Анаит. Артака удивила свобода, с какой они вошли, удивило и то, что Югабер не запретила им входить, а, наоборот, приняла их появление как нечто обычное.

Старухи, просто и не стесняясь, оглядели Артака и вздохнули:

— Да будет ей земля пухом…

— За святую землю жизнь отдала!.. За родину!..

Не замечая душевного состояния Артака, они покачали головами и почти в один голос произнесли:

— Блаженна подвижница!..

Перекрестившись еще раз, они вышли.

Артаку хотелось бежать за ними, бить их, кричать, раздирать себе грудь. Но он взял себя в руки. «За святую землю жизнь отдала!..» — звучали в его ушах слова крестьянок. Какое-то суровое спокойствие слышалось в этих словах. Земля, которая, по словам этих старух, должна была поглотить Анаит, была ласковой, родной, живой землей. Она растворила бы в себе Анаит, но вернула бы Артаку его возлюбленную в виде нежных синеглазых цветов…

Сердце у Артака сжалось, он незаметно вытер мокрые глаза.

Анаит застонала. Югабер дала ей напиться и мокрым платком освежила пылающий лоб. Артак вышел, сам не понимая, куда. Быть может, пойти искать помощи…

На паперти были уложены в ряд раненые. Добровольно взявшиеся ухаживать за ними женщины и бойцы обмывали и перевязывали им раны.

Уже совсем рассвело. Артак решился пойти в келью Старшей госпожи в надежде найти княгиню Шушаник. Подойдя к двери, он услышал пронзительный голос Старшей госпожи:

— Подвижники к земле тянутся… На землю уложите их, чтоб у них сердце успокоилось!

Из кельи вышли служанки и поспешно направились к церкви и к лагерю. Артак знал: слова Старшей госпожи — это приказание, которое нужно выполнить.

Чувство странного одиночества охватило Артака. Люди заботятся обо всех раненых всех убитых, и только он один поглощен заботой об одной-единственной раненой… Он почувствовал укоры совести и, будучи не в силах вернуться к Анаит, пошел к раненым и убитым.

У церковной ограды родные готовились предать земле гело умершего в церкви юноши. Отец все так же молча сидел рядом с усопшим; мать стояла на коленях, держа руку на сердце убитого сына, и не сводила глаз с его лица.