Вардананк - [160]

Так взывал Егишэ. И чем дальше, тем больше менялся смысл жизни в душе каждого его слушателя. Как будто открывался некий иной мир, куда можно было войти, лишь отряхнув с себя все прежнее, старое, преобразившись совершенно. Суровой требовательностью дышали слова Егишэ. Ужас внушали они, как сверкнувший над головой меч правосудия, и ослепляли они, как истина. Суровым было требование — перемениться в одну ночь, умертвить в себе прежнего человека, отречься от близкого и родного, похоронить и забыть его, стать воином родины, подвижником, новым человеком с новой душой.

Егишэ умолк и застыл в каменной неподвижности, как бы превратив в камень все окружающее. Среди напряженного всеобщего молчания он строго и торжественно обратился к супруге Спарапета:

— На тебя смотрит страна Армянская, супруга владетеля Тарона! Скажи, отрекаешься ты от отступника?..

Княгиня вздрогнула и ответила с укоризной и болью:

— Мой супруг не отречется от родины! Он — Мамиконян!..

— А если отрекся он, будешь ли ты отвечать за него перед народом?

Егишэ умолк. Молчала и госпожа Дестрик.

— Пока вернется он и засвидетельствует истину, обязана ты сама держать ответ перед богом и народом. Скажи, до возвращения его отрекаешься ты от отступника?..

Госпожа Дестрик собрала все свои силы. С беспощадной решимостью, ибо знала, что в этот миг свято каждое произнесенное слово, она в порыве вдохновения, сурово и размеренно произнесла:

— От отступника отрекаюсь!..

Казалось, своей собственной рукой обрушила она меч на голову своего мужа. Присутствовавшие с ужасом смотрели на ее побледневшее, застывшее, суровое лицо.

— А ты, князь? — после недолгого гнетущего молчания обратился Егишэ к Зохраку. — Отрекаешься ты от отступника?

Зохрак взглянул на Егишэ с гневом. В его ответе прозвучали гордость и достоинство воина:

— Пока не вернется отец и своими устами не возвестит истину — отрекаюсь… от отступника!..

Лицо его покраснело от негодования и сдерживаемой скорби.

— А вы все?.. Княгиня Шушаник, сепухи и вы, слуги, — отрекаетесь ли вы?..

— Отрекаемся!.. — отозвались в один голос госпожа Шушаник, Астхик, Анаит, Югабер, сепухи, прислужницы и слуги. Егишэ шагнул к толпе и громко спросил:

— А ты, страна Армянская? Отрекаешься ли ты?

— Отрекаемся!.. — прокатился многоголосый ответ народа. Егишэ обвел всех взглядом и торжественно возгласил:

— Да будете вы благословенны, защитники отчизны! Вы вступили в число воинов-подвижников, отреклись от всего, что было вам дорого и близко. Отныне близкой вам да будет лишь страна Армянская, отчизна ваша! Призываю вас на защиту родины и свободы ее! Вперед, воины обета, готовьтесь к бою!

Все присутствовавшие осенили себя крестом, с волнением повторяя последние слова Егишэ. Наступило напряженное молчание.

Опустив суровый взгляд, госпожа Дестрик стояла глубоко задумавшись. Она переживала тягчайшее потрясение.

Старшая госпожа, напряженно внимавшая всему, что происходило вокруг нее, внезапно встрепенулась и обратилась к невестке:

— Скажи, чтоб принесли меч Мушега Мамиконяна и чтоб оседлали моего коня!

— Бабушка!.. Бабушка!.. — с испугом повторял Зохрак.

— Если он не встал на защиту отчизны, должна встать я! — гневно отстранила его старуха. — Если вы не выступаете против отступников — пойду я. И пусть сразит меня меч врага!

— Не выдержишь ты, Мать-госпожа!.. — с трепетом обнимая ее колени, умоляла госпожа Дестрик. — Дозволь уж нам идти.

— Куда вы пойдете без меня? Предоставьте мне судить его! Сама пойду я, взгляну, что с моим сыном, в каком огне горит он. Или же отдам ему меч предков — пусть разит он, убьет меня!..

— Бабушка!.. — молил ее Зохрак.

Статная госпожа взглянула на него ласково и грустно:

— Нет, ягненок мой, дело это мое. И не могу я поручить его никому. Не отговаривайте меня… — Она горестно всплеснула руками. — Горе мне!.. Потомок Мамиконянов, Спарапет народа армянского… как мог он от святыни такой отречься? Значит, отрекся он и от страны своей! Нет! Я подниму страну против него! Пусть держит ответ перед нею!..

Всем известна была железная воля матери Спарапсга: решив что-нибудь, она не останавливалась ни перед чем, и всякое противодействие било лишним.

— Мать-госпожа!.. — в последний раз попыталась убедить ее госпожа Дестрик.

— Я сказала! — отрезала Старшая госпожа. Вернувшись с княгиней Шушаник, Зохраком и Югабер в замок, госпожа Дестрик прошла в оружейную. Дочь и сын с волнением заметили, что она отбирает доспехи и для себя.

Княгиня Шушаник и Зохрак со слезами припали к рукам матери, они поняли: мать посвящала себя делу защиты родины.

— Пойду очищу имя Мамиконянов от бесчестия!.. — шептала госпожа Дестрик, с волнением оглядывая своих детей.

Слуги помогли госпоже Дестрик надеть доспехи и шлем и препоясали ее мечом. Все плакали, как если бы обряжали покойника.

— Перестаньте! Подвижникам не к лицу слезы! — приказал Зохрак. — В бою не плачут, а сражаются. А это — бой!..

Госпожа Дестрик обняла сына и, пересилив себя, отерла глаза.

— Эх, ягненок мой, вместе со слезами уходит от нас и слабость наша. Сегодня мы еще мягкосердечны — завтра будем мужественны. Завтра я должна быть в состоянии поднять меч на него… Так я поклялась перед народом!