Вардананк - [158]

— Я приказал готовиться к нападению, князь. Зохрак побледнел и глухо пригрозил:

— Не смей! Голову с тебя сниму, глупец!.. Давид отвел в сторону яростный взгляд.

— Приготовьте отряд! — распорядился Зохрак. Сепухи безмолвствовали.

— Кому я говорю? — повысил голос Зохрак и шагнул к сепуху. Тот стоял скрестив руки на груди в знак подчинения, но отвечал сердито:

— Ну и что ж, если даже отрекся? А я буду молча сидеть да смотреть, как у меня возьмут отряд и передадут под командование чужому князю? Светопреставление настало, что ли?..

— Правильно он говорит, князь! — зашептали сепухи.

В приемный зал вошли разъяренные воины, заподозрившие, что тайно от них подготовляется какое-то предательство.

— Отведите его в темницу! — показывая на Давида, приказал им Зохрак.

Со смущением и изумлением глядя на Зохрака, воины неохотно окружили Давида.

— Руки прочь! Я сам пойду в темницу замка моего господина! — воскликнул, расталкивая воинов, Давид и направился к выходу. В дверях он обернулся и с гордостью произнес:

— Я — из дома Мамиконянов!..

Зохрак обратился к остальным сепухам:

— Подготовьте отряд. Завтра на рассвете выступаем!

— Слушаем! — отозвались сепухи, опустив голову.

Молившиеся женщины встали и уселись у стен. В средине зала образовалось свободное пространство. Казалось, там выставлено тело Вардана Мамиконяна и вокруг собрались родные, чтоб оплакать его. Анаит и Астхик разрыдались. Но княгиня Шушаник, неизменно приветливая и внимательная к обеим девушкам, на этот раз даже не взглянула в их сторону.

Наступила тяжкая, мучительная ночь.

Примириться с совершившимся казалось невозможным. Наоборот, чем далее, тем все больше увеличивалось чувство тревоги.

Внезапно за воротами послышался топот коней, донеслись сдержанные голоса; «Тише!.. Тсс!..», заглушенное перешептывание, испуганные голоса, лай собак, — и все это, поднимаясь со двора к террасе, проникало в большой зал.

Югабер вышла.

— Что случилось? Кто там? — спросила она.

— Старшая госпожа вернулась!.. — шепнули ей на ухо.

— Старшая госпожа?.. Горе мне!.. — воскликнула Югабер и стала бить себя по голове. Вбежав в зал, она крикнула: — Старшая госпожа!..

Сдерживая свое волнение, госпожа Дестрик быстро вышла навстречу свекрови. Но, едва подойдя к порогу, она увидела Старшую госпожу впереди сопровождавших ее сепухов, воинов и служителей, — она шла в зал, сама с собой разговаривая. Служанки, опасаясь, как бы с ней чего-нибудь не случилось, если ей неожиданно сообщат тяжелую весть, безуспешно пытались проскочить вперед, чтоб предупредить сидящих в зале.

Пока те сговаривались, что и как сказать Старшей госпоже, она вошла в зал. Все затаили дыхание. Старшая госпожа подняла взор на супругу Спарапета, которая выступила ей навстречу.

— Дестрик… Недобрая весть?.. — в мертвом молчании, голосом, как бы шедшим из потустороннего мира, спросила Старшая госпожа, окидывая госпожу Дестрик настороженным взглядом; нижняя губа ее дрожа та.

Егишэ, Атом и Хорен, подойдя к Старшей госпоже, подхватили ее и повели к высокому сидению, предназначенному для Вардана. Старшая госпожа взглянула на сидение и спросила глухим голосом.

— Где сейчас Вардан Мамиконян?

Лишь Егишэ решился нарушить тяжелое молчание:

— Государь Спарапет возвращается, Старшая госпожа…

— Возвращается как защитник отечества? — со страхом переспросила Старшая госпожа.

— Это ведомо лишь ему одному да еще совести его! — с глубоким волнением ответил Егишэ.

Наступило напряженное молчание. Внезапно Старшая госпожа ударила себя по коленям:

— Горе мне!.. Душу свою загубил!.. — она горестно оглядела всех и вновь с силой ударила себя по коленям. — Горе мне!..

Ужас объял всех, кто находился в зале, и всех, кто стоял за дверью, где, забыв все приличия и разницу положений, перемешались слуги, сепухи и воины. Тишину нарушало лишь тяжелое дыхание доведенной до исступления старой женщины. Она резко встала и с гневом оглядела всех.

Пытаясь успокоить ее, Егишэ сказал:

— Но ведь об отречении Спарапета еще ничего в точности не известно, Старшая госпожа Пусть судьей Вардану Мамнконяну будет сам всевышний…

— Молчи, святой отец, молчи!.. Молчите и вы! — обратилась она к остальным. — Молчите!.. Что неизвестно? Как может такое дело оставаться неизвестным?.. Не говорите этого, — слова ваши дойдут до места упокоения отошедших… Не говорите этого Все оцепенели. Казалось, сейчас войдет в замок весь род Мамиконянов, вплоть до покойного Амазаспа Мамиконяна.

— Пусть не узнает об этом Амазасп, не узнает Мушег, не узнает святой Саак!.. Чтоб не дошло до их гробниц! Пусть и я не слышу об этом!..

— Но, может быть, притворно отрекся он, Мать-госпожа!.. — склонившись перед нею и обнимая ее колени, с мольбой проговорила супруга Спарапета.

— Притворно?.. — яростно воскликнула Старшая госпожа. — Отрекся от родины?.. Не пошел на подвижничество?..

Потрясенная и оскорбленная, старуха порывисто поднялась и пошла к выходу. Никто не осмелился остановить ее.

Как бы поддерживаемая сверхъестественной силой, она быстро прошла по террасе и, спустившись по лестнице, направилась к воротам замка. За нею последовали не только находившиеся в зале, но и все обитатели замка. К ним присоединились крестьяне и воины.