Ванджина и икона: искусство аборигенов Австралии и русская иконопись - [19]
17
Сакральную живопись аборигенов с иконописью сближает женский образ с воздетыми руками, в позе адорации, — поклонения или благословения. В искусстве аборигенов такова, например, женщина — мифический предок одного из родов и культурный герой — на картине художника Наритьин Маймуру.148 Она изображена в полный рост, в торжественной позе, с поднятыми руками, обращенными к двум священным палицам. Ее тело и фон картины покрыты абстрактным символическим орнаментом, поднимающим все изображенное на картине на уровень священного ритуала. Даже вокруг головы ее мы видим нечто напоминающее нимб, хотя по объяснению художника это всего лишь кусок коры.
Истоки образа Богоматери уходят в глубь тысячелетий, к древним культам Великой Матери, следы которых сохранились у славян и тянутся к архаическим земледельцам Триполья, в неолитическую Грецию и Переднюю Азию, а быть может, еще глубже, к древнейшим пластам общечеловеческой культуры. Великую богиню с воздетыми руками — жестом охраняющим и благословляющим — можно встретить на фронтонах моделей энеолитических жилищ.149 У архаических земледельцев этот образ мыслился как Прародительница мира и в то же время как Мать-Земля, покровительница урожая. "На русской почве это выразилось в образе богини Макоши (иногда — Мокошь) — единственного женского божества, включенного Владимиром Святым в свой дохристианский пантеон".150 Другая древнеславянская Великая богиня Берегиня, в окружении коней или оленей, в Х-ХII вв. изображалась в прикладном искусстве; образ богини, в сопровождении двух всадников по сторонам или различных животных и птиц, сохранялся в народной вышивке. И везде мы видим ее благословляющий жест — воздетые к небу руки; в вышивке, кроме того, голова или вся фигура богини часто окружена нимбом.151
Таким предстает этот образ в восточнославянском язычестве. Но по происхождению своему он восходит к общечеловеческому архетипу женского божества в позе адорации. И когда мы видим Богоматерь Оранту на иконе ХIII в. или на фреске ХI в. на стене Софийского собора в Киеве,152 с воздетыми руками и младенцем Иисусом в сиянии на груди ее, мы узнаем в ней вечный образ Великой Матери.
В русском народном искусстве — в резьбе по дереву, вышивках — заметное место занимает тема беременности и рождения; иногда внутри большой женской фигуры помещается меньшая.153 Этот древний образ, когда-то олицетворявший идею плодородия, обновления жизни, в христианском сознании возвысил ее как идею вечности и святости жизни и воплотил в образе Богоматери с еще не родившимся, но мистически прозреваемым ребенком. На многих иконах в лоне Богоматери изображен сияющий круг — дискос с младенцем Христом в центре. "В древней Руси, — по словам Б.А.Рыбакова, — культ Богородицы слился с местным культом рожаниц — древних божеств плодородия".154Эти восточнославянские языческие культы восходили к еще более древней универсальной мифологеме Великой Матери, к образу "совершенного круга" как символа материнского лона.155 И, наконец, в культуре аборигенов мы находим, может быть, еще более архаические следы этой мифологемы, не только в культах Матерей-Прародительниц, но и в искусстве — в изображениях беременных женщин из Арнемленда, у которых плод виден как бы сквозь кожу (такие изображения иногда использовались в колдовстве).156 А быть может, и в наскальной живописи Кимберли, где на фоне или внутри большого Ванджина нередко видны Ванджина меньшего размера, все — с нимбами вокруг голов. А о связи Ванджина с магией плодородия мы уже знаем.
18
Христианство пришло на Киевскую Русь из Византии; там же, в Византии, лежали и непосредственные истоки русской иконописи. Придя на Русь в 980-е годы, византийское христианство застало здесь развитую языческую культуру со своей мифологией, пантеоном богов, жрецами, народными верованиями и обрядами. Культура эта, в свою очередь, уходила корнями в древнейшие пласты общечеловеческого религиозно-мифологического сознания. Христианство не уничтожило и не могло уничтожить в одночасье эту культуру, но впитало и переработало ее. С течением времени установилось "двоеверие" — компромиссное равновесие язычества и православия. Русская иконопись, особенно в первые столетия своей истории, имела много общего с византийской. Однако, в отличие от византийской, русская иконопись ближе к народным, фольклорным истокам. Она отразила языческий характер народного православия. А народное православие во многом отличается от официального, церковного, оно насквозь пропитано язычеством, это — некий самобытный культурный феномен, заслуживающий особого изучения. Связь народного православия, народного религиозного искусства с древним язычеством, отражение в них народных верований еще мало исследованы. Между тем русское религиозное искусство предлагает для этого богатейший материал, особенно интересный для нашей темы, где мы пытаемся нащупать какие-то универсалии архаического религиозно-мифологического сознания в таких различных явлениях религиозного искусства как русская иконопись и традиционное искусство аборигенов.
Бросим лишь взгляд на такой поразительный феномен как деревянная скульптура Приуралья. Не случайно за этими изображениями православных святых, Богоматери, Христа издавна закрепилось название "Пермские боги". Для православия скульптура вообще не характерна, церковные власти запрещали ее, а между тем в коми-пермяцких селах Приуралья уже с XVII в. расцвело искусство деревянной скульптуры. Главным героем ее стал Христос в темнице или распятый на кресте — страдающий, униженный человек, близкий и понятный местному населению, с выразительным лицом, несущим на себе характерные его антропологические черты. Это Христос-коми, Христос-хант, Христос-манси, Христос-русский крестьянин. Коми-пермяки, основной массив коренного населения края, потомки финно-угорских племен, были обращены в православие еще в конце XV в. С древности они поклонялись священным деревьям и сделанным из дерева примитивным идолам — изображениям местных божеств. Последние, наряду с русской иконописью, и стали той почвой, из которой выросла пермская скульптура. Культ локальных божеств был включен в православное богослужение, идолы подверглись "христианизации", а скульптурные изображения православных святых приобрели черты древних идолов. Деревянная скульптура Пермского края, в своих истоках, — яркий образец религиозного синкретизма, сплава христианства и язычества. Православное христианство органически соединилось здесь с архаическим народным религиозным сознанием. И в то же время пермская скульптура — одно из крупнейших достижений религиозного искусства, с потрясающей силой выразившее глубочайшую сущность личности Христа, духовно возвышенной и человечной.
Вниманию читателей предлагается первое в своём роде фундаментальное исследование культуры народных дуэлей. Опираясь на богатейший фактологический материал, автор рассматривает традиции поединков на ножах в странах Европы и Америки, окружавшие эти дуэли ритуалы и кодексы чести. Читатель узнает, какое отношение к дуэлям на ножах имеют танго, фламенко и музыка фаду, как финский нож — легендарная «финка» попал в Россию, а также кто и когда создал ему леденящую душу репутацию, как получил свои шрамы Аль Капоне, почему дело Джека Потрошителя вызвало такой резонанс и многое, многое другое.
Книга посвящена исследованию семейных проблем современной Японии. Большое внимание уделяется общей характеристике перемен в семейном быту японцев. Подробно анализируются практика помолвок, условия вступления в брак, а также взаимоотношения мужей и жен в японских семьях. Существенное место в книге занимают проблемы, связанные с воспитанием и образованием детей и духовным разрывом между родителями и детьми, который все более заметно ощущается в современной Японии. Рассматриваются тенденции во взаимоотношениях японцев с престарелыми родителями, с родственниками и соседями.
В монографии изучается культура как смыслополагание человека. Выделяются основные категории — самоосновы этого смыслополагания, которые позволяют увидеть своеобразный и неповторимый мир русского средневекового человека. Книга рассчитана на историков-профессионалов, студентов старших курсов гуманитарных факультетов институтов и университетов, а также на учителей средних специальных заведений и всех, кто специально интересуется культурным прошлым нашей Родины.
Книга посвящена исследованию исторической, литературной и иконографической традициям изображения мусульман в эпоху крестовых походов. В ней выявляются общие для этих традиций знаки инаковости и изучается эволюция представлений о мусульманах в течение XII–XIII вв. Особое внимание уделяется нарративным приемам, с помощью которых средневековые авторы создают образ Другого. Le present livre est consacré à l'analyse des traditions historique, littéraire et iconographique qui ont participé à la formation de l’image des musulmans à l’époque des croisades.
Пьер Видаль-Накэ (род. в 1930 г.) - один из самых крупных французских историков, автор свыше двадцати книг по античной и современной истории. Он стал одним из первых, кто ввел структурный анализ в изучение древнегреческой истории и наглядно показал, что категории воображаемого иногда более весомы, чем иллюзии реальности. `Объект моего исследования, - пишет он, - не миф сам по себе, как часто думают, а миф, находящийся на стыке мышления и общества и, таким образом, помогающий историку их понять и проанализировать`. В качестве центрального объекта исследований историк выбрал проблему перехода во взрослую военную службу афинских и спартанских юношей.
«Палли-палли» переводится с корейского как «Быстро-быстро» или «Давай-давай!», «Поторапливайся!», «Не тормози!», «Come on!». Жители Южной Кореи не только самые активные охотники за трендами, при этом они еще умеют по-настоящему наслаждаться жизнью: получая удовольствие от еды, восхищаясь красотой и… относясь ко всему с иронией. И еще Корея находится в топе стран с самой высокой продолжительностью жизни. Одним словом, у этих ребят, полных бодрости духа и поразительных традиций, есть чему поучиться. Психолог Лилия Илюшина, которая прожила в Южной Корее не один год, не только описывает особенности корейского характера, но и предлагает читателю использовать полезный опыт на практике.