Вам доверяются люди - [159]

— Меня на двенадцать вызывает заведующий райздравом. Придется вам тут управляться самому.

— Об-бойдемся! — равнодушно ответил Наумчик.

И вот Окунь сидит лицом к лицу с Гнатовичем. Лимонно-желтая папка-портфель, которую он держит на коленях, мешает ему. Колени у Егора Ивановича толстые, круглые, ноги короткие, а брюшко изрядно выдается вперед. И при каждом движении Окуня папка-портфель норовит сползти на пол. Он судорожно подхватывает ее, водружает обратно, но через минуту все начинается сначала. Гнатович наконец замечает эти судорожные движения. Широкий письменный стол, на котором теперь нет вазы с цветами, но зато появились свежие медицинские журналы и последние книжные новинки, мешает Роману Юрьевичу разглядеть, почему Окунь поминутно дергается.

— Да что у вас там такое? — с легким раздражением спрашивает он.

— Портфель… то есть папка. В общем, скользит, — несколько смущенно отвечает Окунь.

— А-а! Так положите ее куда-нибудь, — говорит Гнатович и, пока Егор Иванович неуверенно оглядывается, показывает: — Ну хоть сюда, на стол, положите. Этак же разговаривать невозможно.

Окунь торопливо кладет свою папку возле телефона и облегченно вздыхает:

— О чем, бишь, мы?..

— Я вас спросил, зачем вы добивались приема, — поблескивая очками, сухо напоминает Гнатович. — А вы, оказывается, ожидаете каких-то вопросов от меня!

— Я думал…

— Вы уже сказали все, что думали. Или не все?

— То есть… когда сказал? — теряется Окунь.

Он совсем иначе представлял себе эту встречу. Не может быть, чтобы Таисия Павловна не объяснила Гнатовичу о доброхотных и неофициальных сведениях по поводу больницы, которые неизменно поставлял ей Егор Иванович. Не может быть, чтоб она не ознакомила заведующего райздравом с характером этих сведений. И уж конечно, по мнению Окуня, не может быть, чтобы Роман Юрьевич не нуждался в такой исчерпывающей информации.

— Значит, не все? — задумчиво повторяет Гнатович, поглаживая усы и забирая в кулак бородку. — Так, так. Ну, попробуем выяснить некоторые дополнительные вопросы… Давно вы знаете Мезенцева?

— Помилуйте! — расплывается в лучезарной улыбке Егор Иванович. — Кто же из советских хирургов не знает уважаемого Федора Федоровича?

Приторные интонации Окуня вызывают у заведующего райздравом такое чувство, будто он по ошибке хлебнул неразбавленного сиропа.

— А лично давно знакомы?

— Лично? — Егор Иванович чуть-чуть настораживается: черт его знает, этого Фэфэ, он ведь за границей, мало ли что может быть… Надо держать ухо востро.

— Да, да, лично! — нетерпеливо говорит Гнатович.

— Лично — с момента прихода в больницу, — четко отвечает Окунь.

— Вот как? — Роман Юрьевич отпускает бородку. — И за столь короткое время успели сблизиться?

«Нет, нет, явно он там что-то натворил!» — быстро соображает Окунь и с коротким смешком переспрашивает:

— Сблизиться?.. Не такой человек Мезенцев, чтобы с кем-нибудь сближаться! Вежлив — не спорю. Но всех держит на космическом расстоянии.

Гнатович снимает очки и начинает массировать переносицу. Случайно или не случайно, лицо его прикрыто рукой.

— Однако вы нашли путь к сердцу уважаемого профессора?

Теперь Егор Иванович окончательно убежден, что от Мезенцева лучше отмежеваться.

— Где уж нам! — обиженно качает он головой, и вдруг мстительная идейка осеняет его. — Я для Мезенцева ноль без палочки. Если он кого и выделял в больнице, то это Рыбаша. Ну, и… Львовского, — на всякий случай добавляет он.

— М-м-мда… — тянет Гнатович; он уже надел очки и, перегнувшись через ручку кресла, достает что-то из правой тумбы своего широкого и тяжелого письменного стола. Егор Иванович видит только его затылок и плечи. — М-м-мда… значит, выделял Рыбаша и Львовского? А гонорары для него все-таки вы получали?

Гнатович уже выпрямился. В руках у него лимонная папка-портфель, точно такая же, как та, с которой пришел Окунь. Но Окунь ничего не замечает, кроме устремленных на него в упор поблескивающих стекол очков.

— Что?! — в непритворном ужасе шепчет он и чувствует капельки пота, выступившие на лбу; впрочем, через секунду голос возвращается к нему: — Какие гонорары, Роман Юрьевич?

— Ну как это какие? Профессорские. По две тыщонки за операцию, — насмешливо объясняет Гнатович.

— Понятия не имею! — восклицает Окунь, спрашивая себя: «Какая сволочь продала?»

— Уж будто никакого понятия? — почти благодушно посмеивается Гнатович.

Он тоже положил свою папку на стол возле телефона и откидывается на спинку кресла с таким видом, словно разговор только начинается.

Но в это мгновение приоткрывается дверь. Девушка-секретарь просовывает свою стриженую головку:

— Леонид Антонович звонит. Что ответить?

Окунь знает, что первого секретаря райкома зовут Леонидом Антоновичем.

Гнатович молча протягивает руку к трубке, но шнур придавлен обеими папками, и от нетерпеливого рывка портфели соскальзывают вниз, застревая в узенькой щели между боком стола и окном.

Пыхтя, Окунь старается вызволить обе папки. Однако у него слишком толстые и короткие руки, да и папки, видимо, заклинило, необходимо хоть на сантиметр отодвинуть стол.

— Слушаю, — говорит тем временем Гнатович. — Уже собрались?.. Сейчас приду.