Валюта смерти - [90]

С Казиком дело обстояло хуже, так как умерший по причине остановки сердца трехлетний мальчик не успел еще в своей короткой жизни обзавестись друзьями, которых теперь можно было бы предъявить ему в качестве доказательств того, что они-таки выросли, а он – нет. Поэтому в конце концов Казик согласился просто поверить родителям на слово, из любви, как верят мамам и папам все малыши. Рыдая на шее у мамы, Казик был вынужден признать правоту папиных слов и неизбежность нового расставания.

Принеся, таким образом, благую весть Ираиде Александровне, Виктор Казимирович попросил ее помочь пристроить до времени Казика к кому-нибудь из их умерших родственников, дабы не отягощать занятую новой идеей подготовки к встрече с любимым мужем Ираиду Александровну лишними хлопотами и ненужными тратами. В благодарность за помощь Казик торжественно обещал тетке выдавать ей каждый месяц по четыре черные монеты из своих запасов.

О том, как долго Казику придется жить в Загробном мире, Виктору Казимировичу было неизвестно. Со своей стороны, он мог сказать только то, что уже сказал Альберт Эйнштейн: «Энергия не исчезает, она лишь трансформируется», то есть, ничто не исчезает в мире и мирах, ничто невозможно уничтожить окончательно. Смерть – не конечная точка пути, а барьер, граница, через которую души перемещаются в новое для себя жилье. Эйнштейн верил в существование того света, потому что понимал – мы не исчезнем, а всего лишь претерпим изменения. А значит, Казик, Ираида Александровна и Аня, перестав жить в Мире Живых, попросту перебрались в Мир Мертвых, и теперь для того, чтобы уйти из Мира Мертвых и оказаться в Мире Живых, требовалось какое-то действо. Какое? Виктор Казимирович не мог назвать точно. Впрочем, не исключено, что такая возможность появится благодаря возросшему сознанию. Потому как вряд ли само энергетическое поле Мира Мертвых захочет долго терпеть в своем чреве людей, знающих правду. А стало быть, они будут вытеснены из его лона, родившись заново в Мире Живых.

– Солнышко мое, если будут спрашивать, где бы тебе хотелось родиться, пожалуйста, скажи, что в нашей семье, – заливалась слезами мама, – я еще вполне могу иметь детей и не побоюсь, даже если это произойдет через пять или десять лет, все равно! Только уж лучше, если побыстрее.

– Ах, я бы и сама с радостью начала все сызнова, – мечтательно всплескивала руками Ираида Александровна, умиляясь картиной счастливого семейства, – только вот, кто из добрый людей примет такую образинищу? Моя семья почитай уже сколько лет все на кладбище, в смысле… – она закашлялась. – А здесь, здесь у меня никого не осталось.

– Кто-нибудь да родит, – утешил ее Виктор Казимирович, – женщины – особые существа, через них осуществляются контакты с Миром Духов. – Вы непременно получите новый шанс и родитесь в хорошей семье.

– Да уж, да уж. В детстве, помнится, и рисовать была горазда, и пела что соловушка. Только года не те были, время тяжелое. Пришлось школу оставлять, работать идти. Так вся жизнь – коту под хвост.

– Вот поэтому новая непременно лучше будет. Не потому, что вы страдали, а оттого, что поняли что-то. Ведь это всегда так, ученика переводят в следующий класс не потому, что он честно за партой год промаялся, а потому что новыми знаниями обогатился, сильнее и мудрее стал. Не совершенствуется душа страданиями, это вы уж как хотите. Огрубляется, озлобляется только. Совершенство происходит через осознание и изменение. Так, и не иначе.

Потом зашел разговор о родственниках семьи Полянских, к кому следовало определить Казика. Бабушка Софи, светлая ей память, должно быть, переехала в загробный Париж, где слушала теперь орган в Соборе Парижской Богоматери или гуляла вдоль Сены. Родственники Виктора Казимировича продолжали жить в Крыму, родители Полины Полянской, в девичестве Орловой – мамы Казика – тоже были еще живы. Тогда выбор пал на давно почившую сестру Софи Полянской, бывшую балерину Мариинского театра Матильду Иосифовну Шельцберг, которая жила в том же микрорайоне, что и Ираида Александровна. Последнее облегчало ее дальнейшие встречи с Казиком.

На выцветшей фотографии, показанной мальчику папой, стояла смешная старушка в шляпе со страусовыми перьями, вязаной крючком кофточке и в стильных брючках с пуховыми опушками.

Несколько смущал тот факт, что Казик родился многим позже того, как умерла Матильда Иосифовна, но зато она должна была помнить Витю Полянского, приходящегося ей племянником, и его отца Казимира – сына любимой сестры. Кроме этого – живые родственники Полянских неоднократно признавались в том, что тетушка Матильда, как принято было называть ее в семье, или тетя Мотя, как говорили за глаза, часто являлась своим родственникам и посещала любимый театр, где ночью, по свидетельству сторожей и уборщиков, переодевалась в костюмы и танцевала на сцене.

Но это еще не все: увидев фотографию балерины Шельцберг, Ираида Александровна испустила восторженный вопль, достойный вождей каманчей. По ее словам, Матильда Иосифовна не только проживала в нескольких остановках от ее дома, но и отоваривалась черными монетами у того же поставщика, приходя для этого раза два в месяц на кладбище.