Валюта любви - [59]

Он предпочитает заниматься сексом со мной, но она знает его дольше. И выглядит как Присцилла Пресли в шестидесятые годы, когда та вышла замуж за Элвиса Пресли: пышные черные начесы, белые брюки, блузки с ярким рисунком и вся увешана бриллиантами. Когда спрашиваю, могу ли я рассмотреть ее серьги, она сгибает ухоженный пальчик позади одной из них. Сверкающий кластер длиной два дюйма в форме листа инкрустирован огромными бриллиантами. Начинаю понимать, что эти экстравагантные дары являются отражением его любви, а также физическим доказательством его приверженности.

Крупные драгоценности – похоже, мне всегда будет неловко примириться с ними в качестве валюты его любви. Тем не менее совсем скоро стану жаждать их.

Когда мы снова оказываемся в постели, он говорит:

– Хочу поделиться с тобой. У нас с Ламией есть маленький сын. В моей культуре нет обычая отмечать «минусовый день рождения» (baby shower)[6], когда будущая мать не чувствует себя комфортно. Мы празднуем, когда ребенку исполняется один год. Нашему сыну, Али, исполнился год, и я хотел бы, чтобы в субботу ты пришла на его праздник. Придешь?

– Конечно, с удовольствием.

Делаю вид, что счастлива, но чувствую смущение. Понятия не имела, что у них есть ребенок. Может, они старались попасть в эту десятилетнюю отметку? Интересно, захочу ли я тоже иметь от него ребенка через десять лет?

– Ты все еще занимаешься с ней любовью? – спрашиваю я.

– Уже нет. Мне нравится заниматься любовью с тобой.

Чувствую себя польщенной, но сбитой с толку. Инес заставила Ламию говорить, будто она его дочь. Возможно, теперь они члены семьи, связанные платоническими отношениями. Он сказал, что его сперма заморожена в банке, поэтому она, должно быть, была искусственно оплодотворена. Какова бы ни была правда, мне нет дела до его спермы. Мне лишь нужно знать, что я владею его сердцем.

Отправляюсь в торговый центр, чтобы найти подарок для ребенка. Что купить малышу, у которого есть буквально все? И как мне следует одеться? Останавливаю выбор на плюшевом зверюшке и синем атласном одеяле для малыша Али и консервативном лавандовом платье с цветочным узором для себя.

Праздник в честь новорожденного, достойный принца, проводится в частных апартаментах. Цветы, воздушные шары, изысканные бутерброды и десерты, а также шампанское – все это лежит на длинных столиках. Здесь присутствуют мужчины и женщины, в отличие от чисто девичьих «минусовых дней рождения», на которых побывала. Я единственная «жена для удовольствия», приглашенная на праздник. Входит Ламия с гламурным видом (она напоминает Джоан Коллинз в «Династии»), в обтягивающем темно-лазурном бархатном платье, подходящих по цвету лодочках и нешуточных «драгоценностях для королевы» с синими сапфирами и бриллиантами, такими же, какие видела в каталогах в особняке Аднана в Париже.

Аднан приходит с маленьким Али. У него большие карие глаза и длинные ресницы, как у отца. Насколько я помню, его наряд также сшит из голубого бархата, гармонирующего с маминым туалетом. Аднан и Али играют вместе на полу, а Набила, его почти девятнадцатилетняя дочь, замечает меня и говорит:

– Ненавижу девушек моего отца. Он проводит с тобой слишком много времени. Я пыталась тебя возненавидеть, но почему-то на тебя это не распространяется.

– Рада, что трудно меня ненавидеть.

Сочувствую ей. И как он мог бы проводить с ней достаточно времени? Она кажется такой сердитой. Кто смог бы ее обвинить? У нас разница в возрасте всего лишь три года, но, будучи любовницей ее отца, чувствую себя гораздо старше. В этот момент я извиняюсь и отправляюсь спросить повара, как он создает все эти деликатесы.

Это странные семейные отношения. Чувствую себя бесконечно комфортнее наедине с Аднаном в его постели, где нет никакого неравенства.

* * *

После детского праздника больше не вижу Ламию, поэтому на всех деловых ужинах теперь я занимаю позицию силы напротив Аднана.

На одном ужине за столом собралось множество иностранных глав государств, некоторые – в арабских одеждах и платках, другие – в европейских костюмах. Для Аднана важно, чтобы я участвовала и развлекала его гостей. Эти разговоры – одни из самых стимулирующих, которые у меня когда-либо были.

Рядом с Аднаном сидит невероятно красивая девушка, которая напоминает мне Грейс Келли. Никогда не видела ее раньше.

– Это Милла. Она учится на врача в Финляндии, – гордо заявляет Аднан.

Как бы он меня представил? Это Джилл, модель из Лос-Анджелеса? Не подозревала, что он встречается со студентками колледжа. Я свергнута со своего престола и ревную.

После шампанского и многих перемен блюд мы все поднимаемся, чтобы поцеловаться в щеки и пожелать спокойной ночи. Аднан и я уезжаем в его серебряном пуленепробиваемом лимузине и возвращаемся в отель Sands.

Меня радует успокаивающий вид и запах ванили от свечей, мерцающих рядом с его кроватью. Он расстегивает мое платье и помогает мне выбраться из него. Я развязываю его галстук и расстегиваю рубашку. Мы стоим между его кроватью и гардеробной босыми ногами на холодном мраморном полу. Он в дюйме от моего лица, его оливковая кожа светится. Несомненно, он видит мою растерянность.