Вальпургиева ночь. Ангел западного окна - [164]

— Вы наконец-то здесь. Вы, мой строптивый меценат, наконец-то пожаловали ко мне в гости. Очень надеюсь, что визит вы завершите лишь после того, как составите себе достаточно полное представление о положительных чертах моей скромной особы. Вы, конечно, принесли то, о чем я вас просила. Или нет? — И она засмеялась своей шутке.

Сумасшедшая! Значит, все-таки она сумасшедшая! — пронеслось в моем мозгу. Опять она подводит разговор к проклятому наконечнику копья!.. Копье?.. Не успев толком сообразить, что к чему, я резко обернулся и уставился на правую, утратившую некий предмет руку черной статуи на алтаре за моей спиной. Богиня с кошачьей головой! Вот чей символ — копье, которого так настырно домогается княжна! Тотчас в голове закружился целый вихрь догадок, суматошных попыток сопоставить, увязать друг с другом мельтешащие идеи и факты. Я сбивчиво забормотал:

— А что раньше держала в руке эта статуя? Вы же знаете, конечно, знаете… а я… в самом деле, я просто сгораю от нетерпения услышать от вас, что…

— Ну конечно, я знаю что! — Она засмеялась и явно не спешила с ответом. — А вас это так сильно интересует? Ах, я с величайшим удовольствием поделюсь своими скромными познаниями в археологии. Итак, позвольте сделать вам коротенький доклад. Вы — студент, я — профессор, разве нет? Вот-вот, я профессор!.. Немецкий профессор! — Княжна засмеялась — точно посыпались жемчужины, запрыгали по клавишам, сыграв гамму. Она легонько хлопнула в ладоши — так на востоке принято вызывать слуг. В тот же миг на пороге вырос безмолвный автомат с калмыцкой физиономией. Властный жест — и желтолицый призрак исчез, словно его поглотила мягкая мгла, в которой тонули стены, завешанные коврами.

Странная мгла, она светилась! Лишь в эту минуту я сообразил, что в комнате, или шатре, не было ни окон, ни какого-то другого, по крайней мере заметного, источника света. Было непонятно, откуда изливается свет, создающий этот мягкий, словно позлащенный красным закатным солнцем сумрак. Я подумал, может, где-нибудь спрятана сильная электрическая лампа дневного света, такие бывают у фотографов, — ее голубоватое сияние смешивается со светом от маленьких красных и желтых лампочек, и этим достигается впечатление теплых вечерних сумерек. Тут я заметил, что освещение постепенно изменяется: красноватый оттенок исчезает и все интенсивнее становится зеленоватый тон, сочный и густой, набирает силу, и мне почудилось, что освещение играло в согласии с настроением, которое исподволь установилось в нашей беседе с княжной… Но это, конечно, фантазии!

Бесшумно вернулся слуга, одетый в темную ливрею и шаровары, заправленные в черные блестящие сапоги. Он поставил перед нами серебряный поднос, а на нем стояли серебряные, с чернью чаши. Персидская работа, отметил я про себя. В них были всевозможные сласти.

И опять монгол скрылся внезапно, точно растворившись в воздухе… На низеньком табурете между княжной и мной стояли восточные сласти, мне ничего не оставалось, как отведать их.

До сладкого я не большой охотник и предпочел бы сигарету, если уж не избежать церемонии угощения. Внутренне скривившись, я взял какую-то липкую восточную конфетку и принялся жевать, между тем как княжна приступила к обещанной лекции:

— Так я и в самом деле могу преподнести вам кое-какие знания, дорогой друг? Вы позволите рассказать о понтийской Исаиде? Видите ли, в Причерноморье богиню Исиду окрестили по-своему, Исаидой… Кажется, вас это удивляет?

— Исаида! — вырвалось у меня, по-моему, я даже крикнул во весь голос.

Вскочив, я не сводил глаз с княжны. Она положила руку мне на бедро и мягко заставила сесть.

— Что ж, это всего-навсего вариант имени Исида, в такой форме оно существовало в тогдашнем греческом языке. Никакого переворота в науке с ним не связано, как вы, может быть, подумали. Менялись местности, где поклонялись богине, менялось население, соответственно, не раз изменилось и ее имя, верно? Например, вот эта черная Исаида, которую вы видите перед собой… — Она указала на статую.

Я кивнул. Потом смущенно пробормотал:

— Замечательно!

Наверное, княжна решила, что это относится к ее разъяснениям, но я имел в виду другое — наконец-то распробованное восточное угощение, похоже, из горького миндаля, во всяком случае нечто более подходящее для мужчины, чем тошнотворно-приторные сласти. Не дожидаясь приглашения, я снова запустил руку в серебряную чашку, очень вкусно.

Княжна продолжала:

— Между тем Черная богиня имеет… так сказать, другую функцию, отличную от той, что характеризует египетскую Исиду. В Средиземноморье Исида — та же Венера, богиня-мать, покровительница всех чадолюбивых и плодовитых смертных, причем у самых разных народов. Да это общеизвестно. А вот наша, понтийская Исаида явилась своим поклонникам…

В моем мозгу слепящим светом полыхнуло воспоминание, от неожиданности я растерялся и, не выбирая слов, принялся объяснять:

— Она явилась мне в подземном колодце, в шахте, у доктора Гаека. В его доме, это было в Праге, когда мы с Джейн и Келли заклинали Зеленого ангела! Это она, Исаида, парила над бездной, над черным колодцем, ее образ стал символом всех моих будущих бед и несчастий! Она, жестокая посланница, заставила меня полюбить ненавистного Келли и возненавидеть все, что мне было дорого!