Валька - [8]

– Лучше ноги побрей, – заметил ей Гусев.

Исполнительная Валька сходила (не сбегала – бегала она в самых крайних случаях; не умела и не любила бегать, крупная, неповоротливая, тяжелая) – сходила в магазин, купила лезвия (свои лезвия Гусев ей трогать не позволил), и побрила себе ноги и подмышки. Еще через пару дней в каморке возник телевизор – последняя покупка. Деньги в Валькином тайнике кончились. Гусев опять ничего не сказал, но на следующий день у него был выходной, и он повел Вальку в центр, в универмаг на площади, и там велел ей выбрать себе туфли и еще одно платье, а когда она стала говорить – «нравится, конечно, но дорого очень», сказал, что это не ее забота, и купил и туфли и платье, а себе купил дорогой костюм, в пять раз дороже платья и туфель.

– Это для дела, – объяснил он. – Встречают по одежке. Тебе вещи для красоты, а мне для дела, Валька. Не переживай. Будет и на нашей с тобой улице карнавал не хуже бразильского. Есть у меня на примете кое-что.

Валька стала примерять платье и долго в нем вертелась перед зеркалом. Надела и туфли – и, привыкая к своему отражению, начала себе нравится и прощать недостатки. Гусева это слегка умилило, и он даже подумал – не подхватить ли ее на руки, не крутануть ли вокруг себя? Но решил, что если сделает это, то либо сломает себе позвоночник, либо наживет грыжу. Фигура у Гусева была вовсе не атлетическая. Обычную женщину он поднять мог бы запросто, ничего сложного. А ширококостную, крупнозадую Вальку – побоялся.

Зашли в частный пансионат «Дом Марины Цветаевой», и там понежились в сауне и помылись в настоящем душе с горячей водой, и выпили пива. Тут их почему-то стали гнать. Гусев объяснял, что у них еще целый час забронирован, но администрация ничего слышать не хотела. В этот момент вошел в сопровождении двух охранников и двух эффектно одетых проституток человек небольшого роста с темными волосами и колючими глазами и вежливо осведомился, почему в приличном месте такой неприличный шум, и неужели нельзя все уладить мирным путем? Гусев на него посмотрел, а он на Гусева.

– Гусев! – сказал вошедший.

– Землемер! – откликнулся Гусев.

– Тебя тут выживают? – Землемер чуть приметно улыбнулся и повернулся к администрации. – Это мой старый друг. Останется здесь, мы будем с ним приятно беседовать. Все, что он и его дама выпьют – поставьте мне в счет.

Охрана сняла пиджаки и встала у двери миниатюрного кафе, и не кафе вовсе, а предбанника со столиками. Землемер снял пиджак, развязал галстук, указал своим дамам на соседний столик, и они, не обидевшись, присели и закурили, и стали тихо беседовать между собой, чередуя матерные фразы с информативными. Сам же Землемер сделал пригласительный жест, и Гусев в плавках и Валька в купальнике сели с ним за столик. Больше в пансионате никого не было.

– Представь подругу, – попросил Землемер.

– Это … Валька, – сказал Гусев, слегка растерявшись. За время, проведенное в тюрьме, и в одиночестве на воле, он одичал. Придя ему на помощь, потому что за своего мужчину следует заступаться, Валька подтвердила:

– Валька я.

– Валентина Плотникова, – поправил Землемер, и улыбнулся Вальке.

– Ты ее знаешь? – спросил Гусев, хмурясь.

– Лично – нет, не приходилось встречаться. – Землемер повернулся к Вальке. – Алексей Коренев, к вашим услугам. Можно просто Землемер, меня все так зовут. На позапрошлой олимпиаде очень за вас болел. Вы оправдали все мои ожидания!

Гусев растерянно посмотрел на Вальку. А Валька уставилась на Землемера – испуганно.

– Занять место ниже того, которое Вы заняли, вам не позволило бы ваше дарование, – продолжал Землемер. – Болельщики с опытом прочили вам не ниже четвертого. Кроме меня. Мне были известны некоторые подробности. Поэтому ваше восьмое место принесло мне серьезную … выгоду, скажем так.

Землемер улыбался. Да, вспомнил Гусев, действительно, он же еще и букмекер. Но Валька-то, Валька! Олимпиада? Место?

– Вы любите плавать? – спросила Валька, желающая быть вежливой.

– Плавать я не умею, – Землемер развел руками. – Один из немногих уроженцев нашего города, который не умеет плавать – представляете? Тем не менее я многое знаю о плавании, и особенно о соревнованиях – кто, когда и почему выиграл. Всякий раз бывают накладки, и получаются от накладок прибыли людям знающим. Я также много знаю, например, о футболе, но там слишком много игроков. Не на поле, а вне поля. Плавание удобнее – меньше шума, меньше звездности, уговаривать легче. А мы с вашим кавалером, уважаемая Валентина, можно сказать, вместе под судом были. То есть, не «можно сказать», а именно были – вместе под судом. Сидел, потом, правда, только он. У меня не было в то время возможности … уберечь его от приговора. К сожалению. Сам-то я, разумеется, не сел.

– Да ладно, чего там … – засмущался почему-то Гусев.

– Нет, Гусев, не нужно великодушия. Не сел я потому, что меня посадить невозможно. – Он снова повернулся к Вальке. – Зацепиться не за что. Я действительно ни в чем не виноват перед законом. Виноваты другие, которые творят черт знает что, а потом пытаются все это свалить на меня. И у них никогда ничего не получается, потому что закон чтит мою невиновность, а подставить меня – подставить и других, ведь я не мелкая сошка, никому не хочется меня подставлять – вот и получается, что меня посадить нельзя. – Землемер отхлебнул пива и обратился на этот раз к Гусеву: – Ну, это скучно, а вот скажи мне Гусев, сколько времени ты на воле мыкаешься?