Валить деревья - [20]

— Ваня, да мне плевать. Плевать, что происходит в мире, плевать что происходит в стране. А всё потому Ваня, что мы с тобой точно ничего не изменим. Мы с тобой сгнившие давно не нужные части, маленькие, еле видные части этого механизма, если конечно и механизм есть.

— нет ты не прав. Мы важны. Важны наши голоса, важны наши мнения.

— кому они важны Ваня? Правительству нашему? У нас президент двадцать лет один и тот же, а я все выборы голосовал за другого. И дети мои голосовали тоже за другого. Кому нужны то они? Вот ты за кого голосовал?

— я за Лупина. А чем он тебе не нравится?

— мне на него плевать на твоего Лупина. Не должно Ваня в демократичной стране, какой мы себя считаем, править, как в царское время по десять двадцать лет. Они должны меняться. Все. Абсолютно все, должны меняться.

— он защищает нас от американцев. Ты не прав. В конце концов, он один — лучший. Что без него наша страна? Где бы мы были?

— а сейчас, где мы Ваня? На три деревни один мой трактор. На три деревни одна ферма, на которой осталось то всего тридцать голов. Что он сделал то для нас? Для тебя Ваня?

— кстати Паш. Я тут хотел сказать.

Начал заминаться Ваня. И он глубже уселся в диван. На лице проявился его нервный тик, который он не мог заглушить даже алкоголем, его левый глаз быстро задергался.

— Павел Петрович, тут новость есть, какая.

Ваня уставился на стакан и замолчал.

— ну, говори уже. Чего молчишь? Какая новость?

— ферму… Павел Петрович закрывают. Мишка бригадир сказал, что в пятницу всех на бойню повезут.

Ваня тут же выпил целый стакан, но глаз дёргаться не перестал. Он встал, подошёл к столу и наполнил стакан.

— что ещё?

Спокойным голосом спросил Павел Петрович, не глядя на Ивана. У того затряслись руки, но стакан удержал.

— ещё… Ещё лошадей тоже на бойню.

Дрожащим голосом сказал он и выпил стакан.

— вот как. Хорошо… Очень хорошо… Ты молодец Ваня, что сказал. Следи за печкой, я сейчас. Не успел Ваня сказать и слова, как Павел Петрович надел пиджак и вышел из дому. Закат вдалеке горел красным. Солнце где-то там висело, но видно его уже не было. Облака плыли по небу, как ленивые огромные рыбы. Ветра не было. Он открыл калитку и вышел за двор. Он шёл быстрым, большим шагом тяжело дыша. Остановился у соседской берёзы. Из заднего кармана джинс он достал пачку сигарет. Новую красивую пачку с английским буквами, подаренную дочкой. Достал коробок спичек, зажёг одну и прикурил. Убрав всё обратно, он тем же шагом пошёл дальше. Минув шесть домов, он свернул вправо и пошёл в горку. До прикуренной сигареты он так и не дотронулся, она сама себе тлела в его большой руке. Дом бригадира был на самом отшибе деревни. Дом, который строил ещё его дед, достраивал отец, а переделывал бригадир. Его окружал красивый железный листовой забор. Во дворе бегали куры и гуси. Собаки, а тех было десять штук, забившись, кто в конуру, кто под дом, лежали, поглядывая за домашними птицами. Миша Семенов сидел на кухне и пил третью чашку кофе, погружённый в мысли о закрытии фермы. Как я всем об этом скажу? Как? А как Паша? А когда он узнает про лошадей? Он же может сорваться. Да и что будут делать все остальные. И я. Что? Этот гавнюк Павлов из администрации, ему ведь плевать. (ваше молоко никому не нужно. Вы кроме молока ничего делать не умеете. Сейчас порошок все пьют — и я кстати пью. Вот — что надо делать. Через месяц, кстати, запустим завод, сможете Михаил Степанович перейти туда работать. Инженером. И местных своих тоже подтяните, пять тысяч это знаете не три на ферме. Возить всех будут на автобусе. И на завод и домой. Так что Михаил не беспокойтесь. И вот что ещё, как с бойни расчёт получишь, ко мне. Я тебе премию выпишу). Ага, нужна мне твоя премия, рожа толстая. Ты бы за меня людям сказал, что они на завод идут работать. А Паше, как я это скажу? Ведь и лошадей то его любимых тоже на бойню. Засунул ты бы свою премию себе в жопу Павлов и катился бы к чертям. Да. Вот, что надо было ему сказать, а я не смог… А Паша смог бы. Надо выпить. Миша встал из-за стола, открыл холодильник и достал от туда бутылку водки. Взял чистый стакан, открутил крышку и налил половину.

Павел Петрович выкинул потухшую сигарету и открыл калитку. Ну, Миша, поддался на деньги. Сдался. Мой лучший друг. Муж моей младшей сестры Марины. Ведь мы с тобой не разлей вода, были, и что? Мне, мне не сказал, что ферму закрывают. Ну, погоди, сейчас поговорим.

Он прошёл двор, собаки лежали также молча. Они все его знали. Никто бы не посмел из них гавкнуть на него. Поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Послышались шаги. Тяжёлые и не быстрые. Он сразу понял, что идёт Миша. Заскрипев, открылась дверь. В проёме показался его друг. Павел Петрович шагнул назад, человек в проёме подался вперёд. Да, это был Миша. Он расставил руки и хотел обнять пришедшего гостя, как всегда это делал, когда Паша приходил к нему. Но в это же мгновение, Паша поднял левую руку и ударил его в лицо. С размаха, чуть ниже правого глаза.

— ну и сука ты Миша…

И тут же развернувшись, он зашагал прочь. А Михаил Степанович упал спиной на деревянный пол крыльца и заплакал.