Валить деревья - [19]

— сюда! Вась сюда!

Он замахал машине руками. Водитель увидел и повернул к дому. Паша вышел за двор к дровнице. Васька подъехал на своём старом ЗИЛе, в прицепе которого были наложены не колотые дрова. Васька выпрыгнул из кабины и подошёл.

— здорово Павел Петрович.

— здорово Васька.

— я быстро. Отгружусь и обратно, а то сегодня ещё надо в Озерки ехать.

— давай, давай.

Васька был молодым парнем двадцати семи лет. Светлый, кудрявый, синеглазый весельчак. Он в один момент залез в кузов прицепа и откинул борт. Пиленые кругляши молодых стволов сосен и берёз покатились на землю. Остальные он подгонял руками и ногами выбрасывая их следом. Покончив с дровами, он так же быстро спрыгнул на землю, взял деньги, пожал руку Паше и запрыгнул в кабину. Ветер стих, Павел Петрович проводил взглядом машину и достал сигареты. Закурил и пошёл в баню за топором.

Сейчас я всё разложу по порядку, ну а потом буду колоть, решил он. Положив топор в сторону, он взялся расставлять кругляши вдоль стенки дровницы. Так делал его дед, потом его отец, а теперь и он. Ставил он их не спеша, сначала два нижних ряда, следом также по два вверх. Сложив уже три уровня в длину по десять шириной по два, он присел на один и задумался. Впереди он увидел знакомый силуэт. Это был Ванька Лацис. Местный пьяница. Пил он постоянно. Павел Петрович и не помнил даже когда он этого бездаря видел трезвым. Жил Ванька один, на другом конце деревни, в доме оставленным ему родными. Он ни делал ничего. Шлялся, пил, любил приезжих за то, что те ему наливали, редко ходил на рыбалку, да и там пил. Одно ему название — пьяница. И вот он то и шёл прямо на Петровича, который сидел и смолил очередную сигарету.

— Павел Петрович здравствуй!

Он подошёл и пожал ему руку.

— здравствуй Ваня! Ты ко мне?

— ага. Вот мимо шёл, думаю давно не виделись, зайду, поздороваюсь.

— я не пью Ваня, ты не забыл?

— Павел Петрович, ну как же? Что ж ты меня сразу, как скотину. Я всё помню. Десять лет как не пьёшь ведь.

— это так. Ну ладно, чего хотел?

— да ничего. Просто так пришёл.

— ну коль просто так, то проходи.

Паша поднялся с пня, выбросил сигарету и пошёл в дом. Ваня шёл следом.

— я пока печь разожгу, а ты сядь посиди.

Иван кивнул и сел на диван, что стоял в углу комнаты.

2

Павел Петрович сидел на своём любимом стуле за столом со стаканом в руках и периодически вставал проверить огонь в печке. Ванька, выпивший уже второй стакан, всё говорил.

— Россия лучше

— чем же?

— Америка продажная

— ааа. А мы то — нет. Кругом честные все сидят да?

— и латыши эти, такие же.

— так у тебя отец латыш.

— а, да я перепутал. Хохлы! Хохлы! Вот кто во всем виноват!

— Ваня. Твоя ж матушка хохлушка. Ты чего Ваня? Ты что несёшь?

— да и не знаю. Перебрал видно.

— то-то видно.

— блин такая страшная эта штука рак. Кругом народ мрёт из-за него.

— из-за всего он мрёт.

— но рак это жуткая, страшная штука

— знаешь что страшная штука? Знаешь? Жизнь страшная штука! Бесконечные смерти, бесконечные войны, психи, маньяки, военные! А рак это болезнь! Хреновая конечно, но болезнь. И умирают рано или поздно все. И мы с тобой сдохнем.

— вот ты начал Паша. Я нормально поговорить с ним хотел, а ты… (он махнул рукой) может ещё винца?

— налевай уже, чего спрашиваешь? Десять лет не пил. Десять! А тут ты! Вань? Ты сам то — не устал?

— от чего же?

— от винца своего! Ты же каждый божий день его пьёшь.

— да я как-то уже и привык к нему.

— ещё бы. Не привыкнешь тут. Блин ты ведь просто так пришёл. Достал он свою бутылку. Ах, Ваня, Ваня, а я так себя хорошо чувствовал.

— кстати. Скоро война!

Радостно, громко сказал Иван. Он сидел всё там же на диване, как и когда он только зашёл в дом. Он был доволен собой, слегка пьян и весел. Большим умом он славился, зато язык развязывался сразу после первого стакана. И язык этот было порой не остановить. За что безобидный и добродушный пьяница Ванька иногда получал по голове, от тех с кем он пил своё любимое вино.

— что за чушь? Какая война?

— не знаю. По телевизору говорят, что мы и там и сям, вот думаю, скоро будем воевать. К тому же эти ввели, как их? Название ещё такое дурацкое, не нашенское. Не русское. Ну как же их?

— кого?

— санции, спанции, сканции. А вот вот, вспомнил! Санкции!

— чего?

— санкции. Это какой-то запрет. Американцы эти ввели и немцы проклятые.

— так и что?

— как что? Война будет.

— не дури.

— правда, правда. С нами воевать будут.

— не будут.

— а если и вправду война? Пойдёшь воевать?

— нет. Не пойду.

— так тебя ж убьют тогда.

— да пускай убивают. Я своё пожил.

— ну а за детей?

— дети сами справятся.

— не понимаю я тебя. Вот я пойду.

— ты? Куда ты пойдёшь? Самый первый в лес убежишь, не смеши меня. Что я, не знаю тебя что ли.

— ты как хочешь, а я пойду. Я буду сражаться.

— с кем? За что?

— да с кем угодно, за свободу.

— а если они придут тебя освобождать? Да и какие сражения? Ты водку победить не можешь.

— а я буду пить и стрелять.

— ага. Или просто, будешь пить. Да и не будет никакой войны. Кому мы нужны?

— американцам. Это всё они. Ты что, телевизор не включаешь?

— Ваня, я его, как три года выкинул. Выкинул и сжёг. Твой телевизор.

— ну тогда всё понятно. Ты просто не знаешь, что происходит в мире.