Валиханов - [7]
Этот приказ полковника Ладыженского сочинил и переписал набело декабрист В. И. Штейнгель, познакомившийся с Чингисом в годы его ученья в Омске и не раз потом гостивший у молодого султана. Дружили с майором Чингисом и наезжали к нему также декабристы С. М. Семенов и Н. И. Басаргин, ученые и путешественники, интересовавшиеся жизнью казахов Средней орды.
Впоследствии, в 1850 году, Чингис доставил для Русского географического общества, начавшего создавать этнографическое собрание костюмов всех народностей, населяющих Россию, кайсацкий мужской костюм из следующих предметов: лисья шапка, крытая синей канфой, бархатный тюбетей, обложенный выдрой и позументом, чамбары красного сукна, вышитые шелком, яргак из козлиных шкур на ситцевой подкладке, обложенный бархатом и выдрою, калта в серебряной оправе, сапоги, нож в серебряных ножнах, огниво, оправленное серебром, пороховница в серебряной оправе[19]. Это был богатейший подарок. Но тогда, в 1850 году, Чингис еще не был готов отдать в музей семейную реликвию — кольчугу и шлем хана Вали. Он это сделал позднее, в 1865 году. А еще позже, в 1876-м, Чингис Валиханов специально приготовил множество предметов казахского быта для проходившего в Петербурге III Международного конгресса ориенталистов. И начало такой его деятельности на благо науки и просвещения было положено с первых лет правления молодого султана в Кушмуруне, где он с разрешения омского начальства построил на свои средства школу для детей казахов — это была уже вторая школа, созданная в Степи Валихановыми, первую открыла Айганым в Сырымбете.
Степная крепость описана у Пушкина в «Капитанской дочке». Обыкновенная деревушка, окруженная бревенчатым забором. Улицы тесны и кривы, избы низки и большей частью крыты соломой, мельница, деревянная церковь. Кушмурун отличался от Белогорской только тем, что, кроме бревенчатого забора, там насыпали для защиты крепости с юга внушительный земляной вал. Да еще тем, что там имелась мечеть.
Когда Чингис поселился в Кушмуруне, крепость была только что закончена постройкой, причем в срок наикратчайший. Следовательно, Кушмуруну придавалось в ту пору серьезное стратегическое значение.
За бревенчатой оградой крепости делалось все беспокойней. В Степи разливался мятеж под предводительством султана Кенесары. Чингис оказался меж двух огней. Мятежник приходился ему близким родичем.
Тот же полковник Ладыженский, через которого декабрист Штейнгель давал Чингпсу подробнейшие инструкции, как собирать степные песни и предания, слал ему строжайшие распоряжения не отлучаться из крепости без особого на то разрешения. Одновременно Ладыженский установил тайный надзор за султаном Чингисом и усилил Аман-Карагайский казачий отряд. А когда Чингис уклонился от высылки пятидесяти благонадежных казахов-проводников в русский Джаргаинагачский отряд, ему пришла грозная бумага от самого командира Отдельного сибирского корпуса и генерал-губернатора Западной Сибири генерал-лейтенанта князя Горчакова, который предупреждал, что время излишнего снисхождения уже прошло и ему остается только назначить на место Чингиса более благонадежного человека.
Уклоняясь до поры от открытого участия в действиях против мятежного родича, султан Чингис никоим образом никогда не поддерживал Кенесары, наотрез отказывался говорить с его посланцами. И Чингис, и Муса Чорманов, и Айганым порешили меж собой с самого начала, что за призывами Желтого клеща[20] к независимости кроется жажда власти над всеми казахами, стремление воссесть на ханскую белую кошму.
Немало смелых батыров сначала ушло под бунтарские знамена Кенесары, но бывало и так, что с ним оставалась только тысяча тюленгутов, принадлежащих ему со всеми потрохами. Аулы бежали от Кенесары, отличавшегося жестокостью и деспотизмом, на север, за линию казачьих станиц. Родич Валихановых, султан Абулхаир Габбасов, откочевал со всеми своими подданными под защиту русских крепостей, и в награду за это русское правительство освободило Абулхаира и его аулы от уплаты ясака на четверть века.
Расстановка сил все больше прояснялась. Кепесары пришлось воевать не столько с русскими, сколько с казахами, которые отказывались примкнуть к мятежу. А русские отряды не спешили с поимкой Кенесары. Военное начальство затягивало кампанию, потому что ему было выгодно кормить солдат дорогим провиантом, класть в карман фуражные деньги, угонять у казахов скот якобы за пособничество Кенесары. Ну и, конечно, Оренбург, как всегда, был рад возможности напакостить Омску. Оренбург, несмотря на предостережения влиятельного султана Малой орды Ахмета Джантюрина, пытался приручить Кенесары, обвинял Омск в неумении находить общий язык с подчиненными ему киргизами и даже выхлопотал мятежнику в 1841 году полное прощение. И что же? Кенесары получил необходимую ему передышку и с новыми силами взялся за прежнее, предлагая России мир на. условии возвращения ему кочевий Аблая. Действия этого претендента на престол отбрасывали Степь в давно прошедшее время, ничего не обещали, кроме смут и междоусобиц. Чингис это видел не хуже Ахмета Джантюрина. Он не верил в возможность образования независимого государства казахов. Если не под властью России, то, значит, еще под чьей-то властью. А рука восточного владыки куда тяжелей, чем у белого царя.
