Валентинов день - [7]

Эмма ждала. Слушая звуки его легких шагов на лестнице, она дала себе слово, что, разговаривая, не будет ни раздражаться сама, ни раздражать собеседника.

Аласдэр вошел в салон. И от его раскрасневшихся щек и сияющих глаз повеяло свежестью.

— Боже милостивый, Эмма, кто бы мог подумать, что у тебя столько багажа! Неужели двум женщинам нужно так много? Тут дюжины коробок и баулов. Я чуть себе шею не сломал, когда перелезал в вестибюле через сундук с платьями.

Он швырнул шляпу и кнут на обитый бархатом столик у дивана и стянул перчатки. Все его движения казались плавными, гибкими, очень продуманными.

— Ну, как тебе понравился дом? Подходит?

— Мария очень довольна, — ответила девушка. — А у меня еще не было времени как следует его осмотреть.

Если Аласдэр и был разочарован равнодушным ответом, то виду не показал.

— В доме есть музыкальный салон, — объяснил он. — На первом этаже, окнами во внутренний двор. Думаю, фортепьяно тебе понравится. Оно парижское, с очень приятным тембром.

— Спасибо, — проговорила девушка. Она понимала: если инструмент выбирал Аласдэр, жаловаться не придется. Но и прыгать от радости по этому поводу нечего. — Опробую его позже, когда устроимся, — едко добавила она, не в силах справиться с собственной строптивостью, несмотря на недавнюю решимость сохранять хладнокровие. — Когда будем иметь удовольствие принимать гостей.

— Если это попытка меня уколоть, моя дорогая Эмма, то должен заметить: она пропала напрасно, — учтиво заметил Аласдэр. Он опустился в глубокое кресло и скрестил ноги с видом человека, старающегося устроиться поудобнее. — Ты, надеюсь, не забыла, что я твой поверенный и в качестве такового располагаю привилегиями, недоступными обычному гостю. — Он улыбнулся все еще стоявшей у окна девушке. — Не говоря уже о привилегиях старинного… давнишнего друга семьи.

— Все это в прошлом, — парировала Эмма. — В последние три года я и двух слов наедине тебе не сказала. И тем ужаснее мое положение! — Эмма разнервничалась, хотя давала себе слово не волноваться и вести себя прилично и вежливо. Попыталась сдержаться, но это оказалось невозможным. Каждый раз когда Эмма убеждала себя смириться с дьявольским завещанием Неда, мысль о том, как далеко оно может увести, нарушала так дорого дававшееся спокойствие духа.

— Ничего ужасного не вижу, — весело проговорил Аласдэр. — Напротив, счастлив, что наконец мы оставим отчужденность, так долго царившую между нами.

— Неужели ты полагаешь, что я способна забыть… — Эмма замолчала и отвернулась к окну: плечи застыли, спина неестественно выпрямилась.

— А я полагал, что пострадавшая сторона — это я. — Теперь в голосе Аласдэра появились ехидные нотки. — Что на жертвенный алтарь бросили именно меня.

Ну это уж слишком! Терпеть такое Эмма не собиралась.

— Если не уйдешь ты, уйду я. — Она круто повернулась к двери. — Харрис тебя проводит.

Почти ленивым движением Аласдэр протянул руку и, когда Эмма пробегала мимо его кресла, ухватил ее за запястье. И, не отпуская, поднялся на ноги. Эмма была с ним почти одного роста, но он знал, что она не может равняться с ним силой. Пальцы, стиснувшие запястье, никак не разжать. И Эмма не сделала даже попытки.

— Я думал, мы договорились: ты примешь ситуацию с достоинством, — сказал Аласдэр, — потому что в противном случае просто выставишь себя на посмешище.

— Тебе действительно доставляет удовольствие колоть меня этим? — с горечью воскликнула девушка.

— Дорогая Эмма, ты забываешь, что однажды сама сделала меня посмешищем. Должен сказать, что теперь я понимаю в этом толк и просто хочу предостеречь, вот и все. — Он не отводил от нее печального взгляда, тонкие губы крепко сжались.

— Как мило, что ты меня в этом обвиняешь! — возмутилась Эмма. — После всего, что ты сделал, ты ждешь, что я стану терпеть… смогу притворяться… — Слова застряли у нее в горле, и она потянула свое плененное запястье.

К большому ее удивлению, рука тотчас оказалась на свободе. Аласдэр отвернулся и взял шляпу, перчатки и кнут. А когда заговорил, голос звучал холодно и ровно:

— Что бы ты ни думала о создавшейся ситуации, она такова, какова есть. На меня возложены определенные обязанности в отношении тебя, я отвечаю за твое благополучие, и тебе придется смириться с тем, что я буду играть известную роль в твоей жизни. Я приехал узнать, устраивает ли тебя дом… в порядке ли ты после путешествия; убедиться, что с тобой не приключилось ничего неприятного по дороге — никаких встреч с грабителями, и выяснить, нет ли у тебя для меня поручений. Я заскочил ненадолго — просто нанести визит вежливости. Ведь я все-таки друг семьи. — Аласдэр поклонился с иронической чопорностью и взмахнул шляпой.

Эмма стояла так же спокойно и трогала запястье, где все еще чувствовалось теплое прикосновение его пальцев. Аласдэр смотрел на нее в упор, слегка прищурившись, и не произносил ни звука. Девушка понимала, чего он добивался: своими заявлениями о дружбе и приличиях он хотел вывести ее из себя. Хотел, чтобы она ощутила себя неблагодарной и маленькой, не умеющей реагировать со зрелой сдержанностью на немыслимое положение.