Лондон, 1759 год
Молодой человек упругой походкой, как пристало влюбленному, шел по Чарлз-стрит, внимая звукам разухабистой музыки, доносившейся с Ковент-Гарден-Пьяцца. Незнакомец был высок, элегантен, на голове ловко сидела треуголка, отделанная тем же серебряным кружевом, что и перчатки, камзол и панталоны темно-золотистого шелка. Обтянутые шелковыми чулками с узором из золотистых циферблатов ноги были на удивление стройны.
Стояло прекрасное майское утро, как нельзя более подходящее для радостей любви. На деревьях уже распустились свежие молодые листья, еще не тронутые загрязненной атмосферой, дымом, выходившим из десятков тысяч дымовых труб, едкий запах которого смешивался со смрадом сточных канав. В открытые окна домов вливался прохладный душистый воздух, а прохожие улыбались, словно в предвкушении начала новой жизни.
Молодой человек остановился у высокого узкого дома в середине Чарлз-стрит и, выжидающе улыбаясь, взялся за дверной молоток с уверенностью гостя, которого ожидает радушный прием.
Пришлось подождать несколько минут, прежде чем дверь тихо открылась.
— Доброе утро, Фланаган, — приветствовал молодой человек, снимая шляпу. Золотистые волосы ярко блеснули на солнце. Протиснувшись мимо слуги, он все с той же уверенностью вошел в переднюю и с недоуменным видом остановился. Шляпные коробки, сундуки и саквояжи буквально устилали пол.
— Кто-то куда-то едет, Фланаган? — спросил он, оглядываясь на слугу, все еще стоявшего у полуоткрытой двери. Прежде чем тот успел ответить, из тени за лестницей донесся резкий голос:
— Как видите, Салливан, именно так. Мы с падчерицей уезжаем в Европу.
На свет выступил джентльмен средних лет с густой копной седых волос, идеально прямой спиной и осанкой бывшего военного.
— Это несколько неожиданно, не находите, сэр?
Достопочтенный Себастьян Салливан с внезапным подозрением уставился на генерала Джорджа Хейуорда.
— Вчера вечером, когда мы с Сереной виделись, она ничего не сказала.
— Полагаю, Серена ничего не знала о моих планах, — беззаботно ответил джентльмен. — Но теперь я ее известил. Боюсь, в настоящее время она занята подготовкой к отъезду Мы отбываем сегодня днем.
— Сегодня днем? — с ужасом переспросил молодой человек. — Я… я не понимаю, генерал Хейуорд.
Прежде чем ответить, генерал взял из табакерки понюшку табаку и слегка улыбнулся.
— Не вижу причин, почему вы должны что-то понимать, Салливан. Вряд ли мои планы касаются вас.
Внезапный гнев сверкнул в ясных голубых глазах Салливана.
— Я считаю, что планы Серены очень меня касаются, сэр.
— В таком случае вы еще наглее, чем я полагал, молодой человек. У вас нет никаких прав на мою падчерицу — ни сейчас, ни в будущем.
Себастьян огромным усилием воли подавил взрыв ярости. Все верно. Серена не хозяйка себе, она живет под властью отчима, который не делал тайны из того факта, что едва терпит частые визиты достопочтенного Себастьяна в свой дом, если только дело не касалось игры в комнатах наверху, где было устроено нечто вроде игорного клуба.
— Могу я видеть ее, сэр? — с деланым спокойствием спросил он.
— Она слишком занята, чтобы принимать визитеров, — отмахнулся сэр Джордж.
— Не слишком, сэр, — донесся сверху ясный, чистый голос, и мужчины поспешно обернулись. Молодая женщина остановилась на середине лестницы и, опершись о перила, спокойно их разглядывала.
— Идите сюда, Себастьян, — попросила она, прежде чем снова подняться наверх.
Себастьян не нуждался в разрешении генерала, и поэтому ринулся за девушкой, перепрыгивая через две ступеньки разом. Добравшись до верхней площадки, девушка свернула в маленькую гостиную, окна которой выходили на улицу. Из распахнутого окна доносился стук колес экипажей по булыжной мостовой.
— Серена… Серена, любовь моя, что случилось?
Себастьян швырнул треуголку на стул и шагнул вперед, протягивая руки.
— Какого дьявола затеял генерал? Он заявляет, что сегодня днем вы уезжаете.
— Так и есть.
Она не сжала его рук, и Себастьян безвольно опустил их, ошеломленно глядя на нее.
— Насколько мне известно — в Брюссель, — пояснила она.
— Зачем?
— У генерала там какие-то дела, — пожала плечами Серена. — Он считает, что лучше всего вести их на континенте. Кто я такая, чтобы протестовать?
— Ты не можешь ехать, Серена… не должна ехать… как же мы? — потрясенно бормотал он.
Девушка снова пожала плечами.
— Боюсь, что у меня нет выхода. Но в принципе я готова к переменам. В Лондоне становится ужасно скучно, а карточная игра потеряла свою привлекательность. Игроки не делают достаточно высоких ставок, что нам жизненно необходимо, и власти проявляют к нам весьма неприятное и пристальное внимание. Пора перебираться в другое место.
— А что будет с нами? — спросил он упавшим голосом.
— А что с нами? — удивилась Серена. Поразительные фиолетовые глаза на белоснежном лице были на удивление бесстрастны. — У нас был прекрасный роман, дорогой мой, но и только. Отчим никогда не рассматривал возможность моего брака с аристократом без пенни за душой, даже если твоя семья согласилась бы принять в свой круг одну из дочерей фаро[1], — невесело рассмеялась она. — И не говорите, что сами считали наши отношения чем-то значительнее короткого флирта. Потому что я уж точно не воспринимала их иначе. И если у вас сложилось такое впечатление, мне очень жаль.
