Валентина Серова. Круг отчуждения - [25]
По телефону Серову сообщили, чтобы он после посадки срочно явился на Красную плошадь. Пока шел парад военной техники, он примчался из Тушино и поднялся на трибуну. Его встретили Молотов и Ворошилов.
Климент Ефремович, оглядев сияющего Серова, добродушно похлопал Серова по животу:
— Да ты что, Толя, поправился? Толстеешь ты заметно. Смотри, не люблю я толстых командиров. Жирок для летчика — лишний груз.
Вокруг засмеялись. Гордый Серов смутился, моментально подобрался и вытянулся в струнку перед наркомом.
— Ладно-ладно, показалось мне. Молодец, Толя.
Шумно, с закадычными друзьями отпраздновали 3 мая — первую годовщину знакомства. Друзья наперебой предлагали выпить за самую красивую и удачливую пару не только на земле, но и в небе. Валя чувствовала себя прекрасно. Пятимесячная беременность ее ничуть не портила. Напротив, ее красота стала чуть спокойнее, движения плавнее, да и страхи совсем не мучили. Толя последнее время больше сидел на лекциях в академии.
Вечером 5 мая Серова с Валентиной пригласили в Кремль. В дворцовом зале накрыты столы. Высокий прием, члены ЦК, военная элита, Герои Советского Союза. К Серову подошли и позвали к Сталину. Хозяин усадил Анатолия рядом с собой и долго с ним беседовал. Толя вернулся просветленный, смотрел отрешенно-восторженно, словно увидел чудо великое.
— Ну что, о чем вы разговаривали, Анатолий? — шепотом спросила Валя.
Он только поцеловал жену, хитро усмехнулся:
— Я получил зарядку на всю жизнь, вот и все. Теперь дело пойдет.
Наутро чуть свет Серов скомандовал Сергею, личному шоферу:
— Давай «Королеву» — и на аэродром. Потом в научно-испытательный институт проверить кислородное оборудование. Потом в академию — на смотр. Надо съездить еще к Смушкевичу. Сначала, значит, на аэродром, дать распоряжение по самолетам. Лапарузка, не скучай! Помаши мне из окна и будь здорова.
Три дня прошли в спешной подготовке к важному заданию, которое дал сам Сталин лично. Валя почти не видела мужа. А 9 мая 1939 года Серов вылетел с товарищами на тренировочные полеты в одну из школ курсов усовершенствования начсостава, где были назначены сборы летного командования различных частей Военно-Воздушных Сил РККА для тренировки по слепым полетам. Вместе с его группой в занятиях участвовала Полина Осипенко.
Анатолий уходил в полеты десятки раз за этот год. Нежно целовал ее, дремлющую, и каждый раз думал, что она еще спит. Но после его ухода она никогда не была спокойна. Знала, что нельзя распускаться, и заставляла себя думать о чем-нибудь постороннем.
9 мая, пока он собирался ранним утром, Валя лежала в постели. Толя стоял перед зеркалом и вдруг заметил, что она приподнялась, села, бледная, и внимательно смотрела, как он одевается.
Он достал зимнюю ушанку, натянул на голову, задрал одно «ухо» и состроил ей рожицу.
— Видишь, какой у тебя хороший мальчишка? Скоро появится второй. Не скучай, Лапарузка. — Он поцеловал жену. Ребенок уже толкался, Толя слушал биение его сердца. — Все будет хорошо. Жди теперь одиннадцатого, прилечу к тебе на чай.
— А сегодня?
— Не получится. Ты мне воротнички положила белые? Я ведь с дамой улетаю, неудобно ходить в грязном.
— Положила вчера, только два. Значит, послезавтра прилетишь? Толя, может быть, сегодня? Что тебе стоит?
— Нет, вряд ли. Теперь только на выходные.
У подъезда Толю ждала «Королева». Он сказал Сереже, что сам поведет. Тронулись. Серов любил гнать «Королеву» по московским улицам, включая то и дело громкую сирену на перекрестках. Внезапно его «Королева» зашлась, загудела и не хотела замолчать. Остановились. Толя и Сережа выскочили из салона и полчаса провозились с сигналом. Машина встала посреди площади Восстания и выла как живая. Прохожие останавливались, собралась большая толпа. Люди смотрели, как высокий летчик в парадной форме с четырьмя орденами на груди, красный от напряжения, беспомощно озирается, не в силах урезонить свой упрямый автомобиль, и посмеивались. Постовые стояли поодаль, ничего не предпринимая. Все-таки Герой Советского Союза.
«Королева» замолчала так же внезапно, как и заголосила. Серов быстро спрятался в салоне, уселся за руль. Сережа — рядом. Зрители расступились.
На аэродром ехали молча. Что-то неприятное, как показалось Анатолию, было в этой любопытной, внимательной, соболезнующей толпе и в этом непрерывном гудке. Он почему-то вспомнил, как хоронили разбившихся товарищей. И тогда он решил, что сегодня обязательно увидит Вальку.
Прибыли на летное поле. Летчики готовили свои самолеты. Полины Осипенко еще не было, а время поджимало.
— По самолетам! — скомандовал Серов.
Через минуту истребители поднялись в воздух и исчезли в небе.
Полина Денисовна позвонила на базу.
— Торопитесь, они уже улетели, — сказал комендант.
Полина подъехала моментально, приказала подготовить самолет и полетела вслед за товарищами.
Группа Серова совершила посадку на аэродроме КУНС (курсы усовершенствования начальствующего состава), в 400 километрах от Москвы. Решили ждать Осипенко. Наконец увидели быстро приближающуюся точку в воздухе.
— А вот и Полина. Теперь все в сборе, — сказал Серов.
Летчики пошли смотреть незнакомый аэродром и новенькие двухместные самолеты, на которых должны были проводить испытания по слепым полетам. Хотели попробовать сразу же, но Серов почему-то не захотел рисковать и решил, что будут весь день тренироваться в специальной комнате с аппаратом-имитатором. Вечером все пошли отдыхать. Серов сел в «Красный пузырик» и поспешил в Москву.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.