Валентина Серова. Круг отчуждения - [20]
По мнению М. Волиной, сюжет придуман В. Серовой от начала до конца в престарелом возрасте. И сама сцена сватовства начисто списана из пьесы «Бедность не порок».
«— Мамашенька! Отдаете мне Валю?
— Пусть сама решает, ее воля».
Между тем 3. Чалая, как я уже говорила, первую книгу об Анатолии Серове написала в 1939 (самое позднее — в 1940-м) году, таковая имеется в Государственной библиотеке, и, по свидетельству людей немолодых, книга читалась тогда как откровенный любовный роман.
Агния Константиновна Серова, сестра Анатолия, тоже утверждает, что 3. Чалая беседовала с Валентиной сразу после смерти Серова и написала первую книгу, когда чувства актрисы к погибшему мужу, о котором она вспоминала с тоской и нежностью, не ушли в далекое прошлое. Если есть в словах Чалой преувеличения, то чисто литературного плана.
Интересны и другие версии сватовства.
Клавдия Михайловна уезжала в тот день на гастроли в Ленинград, и Валентина решила ее сопровождать. Роднуша никого из ухажеров дочери не жаловала, ей никто не нравился, и чтобы произвести впечатление, поразить будущую тещу, Серов проводил их на вокзал в Москве, а на следующий день встретил у поезда с цветами.
Сама Валентина Васильевна, как вспоминала журналист Л. Уварова, рассказывала историю про Ленинград иначе.
«...Всегда была в Валентине какая-то, порой нескрываемая грусть, словно что-то точило ее душу, а ведь стороннему глазу могло показаться — ну что еще желать от жизни?
Однажды она призналась:
— Я тоскую по Толе... Конечно, Костя — прекрасный, удивительный человек. Но Толю не могу забыть. Сынишка очень похож на него. Иногда глянет исподлобья — и обрывается сердце. Когда мы только-только познакомились. Толя сразу же сделал мне предложение.
Я колебалась — как-то страшно было... Испугалась любви. Да, понимаете, именно любви. Он — летчик, недавно воевал в Испании, о нем говорили как об отчаянном, храбром человеке, и вот я стану его женой и вечно буду ждать, терзаться от волнений, страдать: что-то с ним, каково ему, жив ли наконец? Мама моя сказала: «Валя, это в тебе эгоизм говорит. Ответить надо только одно: любишь или нет». Я ответила: «Сама не знаю...»
Потом мне надо было ехать на съемки в Ленинград. Толя проводил на вокзал, усадил в купе, простился, а утром выхожу из вагона, он — на перроне с огромным букетом роз. «Ты-то каким образом?!» — спрашиваю. «Как только проводил тебя, рванул на аэродром, к знакомым летчикам, они меня и подбросили до Питера, а по дороге на вокзал еще кой-куда заехал за цветами...» Смотрит на меня и смеется. И я поняла именно в эту минуту - не могу без него. Даже если захочу, без него не сумею!.»
Часто в статьях про Валентину Серову упоминается, что она ехала с Театром Ленинского комсомола на гастроли, а Анатолий опередил поезд с артистами и встретил их на перроне.
Впрочем, здесь возможна любая версия. Он полетел бы за ней и на край света...
Так или иначе, она, Валентина, согласилась пойти замуж.
В тот же день Толя привез ее домой, на Малую Никитскую, едва дал время умыться, переодеться, и они помчались на своей «Королеве» в Чкаловскую.
Мать Анатолия в тот момент, когда они вошли, стирала, стоя у корыта.
— Ой, Толечка, неудобно, — сказала она, увидев неожиданно незнакомую красавицу вместе с сыном. Так и стояла, вытирая руки о фартук, боясь пожать белую ладошку Вали.
— Ну, мамашенька, вот наконец моя настоящая невеста! Познакомься, это Валя Половикова.
Мать с облегчением вздохнула:
— Ну наконец-то, Толечка, слава Богу. Проходите, присаживайтесь.
Но нет, он никак не мог усидеть на месте, схватил Валю и повел показывать всему авиагородку. Валя видела, как он гордится, когда на нее смотрят с восхищением. Здесь все знали его порывистость и горячность. Но сразу понимали — эта девушка действительно жена. Позже влюбленные вернулись домой. Пришел и Константин Терентьевич.
— Что ж, — сказал отец, — вижу — ваше решение продуманное и серьезное, поздравляю!
Агния Константиновна Серова, свидетель этой встречи, запомнила трогательную сцену несколько иначе:
«Я хорошего мало помню о Валентине. Познакомились мы так. Первый раз я ее увидела, когда окончила институт в 1938 году и приехала на каникулы на Чкаловскую, где тогда жили мама с папой. У меня было направление в Тбилиси после педагогического института. Но Толя решил: «Нечего тебе там делать!» И помог остаться в Москве.
И вот однажды в мае приезжает Толя на машине, на своем «крейслере», и уже — с женой. Выходит из машины Валентина, блондинка, стройная, сравнительно высокая (по тем временам), но значительно ниже, чем Толя, конечно. Она шатенка была, потом начала краситься в блондинку. Но когда пришла первый раз — беленькая, короткие волосы или пучок — не помню, у нее такая прическа была — волосы забраны, гладкие, с волной. Красивая. Поздоровалась. Но она отнеслась к родителям и к нам, сестрам, свысока. Вроде подала руку, но так, чуть-чуть, как позже и Симонов. Показала своим поведением, что она — все, а мы — ничто.
Потом Толя ей сказал:
— Если ты к моим родителям и к моим сестрам будешь плохо относиться, то и до свидания,
Вот что он ей сказал. И когда она приезжала в другой раз, то уже целовала нас всех и относилась, конечно, по-другому. С большей теплотой».
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.