Валентина Серова. Круг отчуждения - [18]
И сразу поняла, что он — ее Мужчина. Впервые поняла, что такое настоящая страсть. И посему именно Анатолия и можно считать ее первым мужчиной. Он был провинциал, слухов о Вале Половиковой не знал и никаких сомнений на ее счет не испытывал.
А если бы и знал? Что эти слухи для любви — мало ли...
«Герой Советского Союза был не москвич. Был бы москвичом, — предполагает М. Волина, — близко к Валентине Половиковой не подошел, сплетен остерегся».
Еще как подошел бы...
Так или иначе, Валя и Анатолий встретились, полюбили и уже не расставались никогда. До самой его смерти.
На следующий день уже в пять часов вечера Анатолий примчался к Ляпидевскому. Накануне выпили сильно, и тот, конечно, ничего не помнил.
— Мы идем в театр? Сейчас?!
Серов сделал страшное лицо и нетерпеливо закричал:
— Давай одевайся, сумасшедший! Ведь она играет сегодня! Ты такой важной вещи не поймешь, я должен ее видеть!
— Еще время есть, — заспорил было оторопевший Ляпидевский, совсем не готовый к выходу в театр.
— Опоздаем. Хочу поскорее прийти туда, поторопись!
И они помчались в театр на роскошном «крейслер-эмпериале» Анатолия. Серов называл свой автомобиль «Королевой». Недавно он получил ее в подарок вместе с шикарными золотыми часами и безгранично гордился своей великолепной машиной. В то время автомобилей в Москве было совсем немного, а таких, как у Анатолия, и вовсе никто не видел. А потому и сам он королем вальяжно, представительно подкатил к зданию на улице Чехова. Красавец, в новой с иголочки летной форме, причесочка — волосок к волоску, огромный, глаза горят — все девчонки твои. На него неизменно смотрели с восхищением, благоговейным трепетом, билетеры лакейски провожали а зал. Но сам он никого не замечал. Ждал, когда появится Она. Заметно волновался.
Наконец свет погас, пошел занавес, и соседи перестали поедать взглядами живописного беспокойного зрителя, увешанного, как на военном смотре, орденами.
Смотрели «Бедность не порок» Островского. Зрители в театре — молодые, неискушенные театралы. Помните, как критик описывал публику этого молодежного театра — гневные возгласы, частое всхлипывание в зале. Трогательная драма молодой девушки, необычайно трепетной и нежной Любови Гордеевны разволновала Анатолия так, точно все это случилось не с героиней, а с самой Валентиной, и он, столь же непосредственный, как и остальные зрители, буквально рвался к ней на помощь, а Ляпидевский его успокаивал и удерживал — с трудом...
Валя играла Любовь, и все сходилось. Бесспорно, она нуждалась в защите и опеке. Ее ведь нельзя ни на миг оставить! Сюжет и реальность путались в голове. Он любил обеих — Валю и ее трогательную Любушку. Она и правда играла талантливо. Для него же она была прекраснее всех. Равной ей во всем мире не найти. Восторг мешал ему что-то понять в пьесе. Неужели Валентина Половикова, которую теперь любили все пришедшие на спектакль люди, вчера так нежно говорила с ним и, кажется, отвечала на его чувства?.. Красота актрисы завораживала, а теперь, подчеркнутая ярким гримом, казалась ослепительной. Но ее особенная, неповторимая нежность обращена была только к нему.
Спектакль окончился, Серов аплодировал громче всех.
— Ты иди сам, а я останусь, подожду Валю, — сказал он Ляпидевскому, проводил друга до выхода и стал мерить шагами вестибюль.
Постепенно все разошлись, и театр опустел. Какой-то служащий наконец решился спросить важного военного:
— Кого вы ждете?
— Вашу премьершу! — ответил тот несколько сурово.
Служащий быстренько ретировался и побежал в служебное помещение.
Наконец Валентина вышла, одетая в голубой костюм, который он страшно полюбил, как и все вещи, которые были на ней в первый день их знакомства. Без грима показалась совсем девочкой, улыбалась тревожно, в глазах вопрос: как, понравилась?
— Ты такая талантливая, Валюша, ты так играла! Ты лучшая артистка на свете!
Он усадил ее в свою «Королеву», и они понеслись по ночному чистому городу. Было еще светло, и воздух, остро и сладостно пахнущий черемухой, возбуждал их чувства, горячо обжигал прохладный ветер. Все это был запах счастья. Вале исполнилось только 19 лет (или, может быть, 22). Она любила вызывать некоторое смущение, ее приятели это знали. Но тут с ней мужчина, который боготворил ее с первой минуты их встречи. Что-то безрассудное, пьянящее закипало в этом полете на новенькой, блестящей «Королеве». Неожиданное чувство собственной исключительности рождалось в душе. Восхитительная свобода!
Майский ветерок, гуляя в машине, нетерпеливо нашептывал: не надо медлить! Они и не думали мучить друг друга ожиданием любви. Они решили, что будут любить, потому что оба хотели этого...
И поехали на Малую Никитскую.
Потом два дня Серов ни на шаг не отходил от Вали, никому не давал помешать их сближению. Утром он отвозил ее на репетиции, днем они ездили в клуб писателей, обедали, вечером гуляли в компаниях, пили дорогое вино и без повода смеялись.
Анатолий везде успевал завести себе друзей, перезнакомился со всеми ее приятелями. Двух дней Серову хватило, чтобы убедиться: во-первых, он любит ее безумно, во-вторых, она нравится очень многим.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.