Валентина Серова. Круг отчуждения - [22]
Совсем незадолго до вселения четы Серовых Егоров переехал в этот красивый, только что отстроенный семиэтажный дом вместе с молодой супругой Галиной Антоновной, на которой женился вторым браком и которую любил так же страстно, как Анатолий свою Валентину.
«Он облез сейчас, этот страшный дом — один из первенцев сталинского преобразования столицы, — пишет М. Волина. — Мозаика из гранитной крошки (или еще какого стойкого крошева) потускнела. Но все же цветочные гирлянды, перевитые лентами, и плоды (признак сталинского изобилия), выглядывающие из них, обрамляют до сих пор массивные двери в жилые квартиры (сейчас запертые, ход со двора) и розовеют над дверями в магазин «Мясо».
Следов проживания в этом доме маршала Егорова и Героя Советского Союза Серова, именем которого называется бывший Лубянский проезд, — нет. Не ищите на фасаде мемориальных досок — они отсутствуют! ...Дом тяжелый, большеоконный, с потолками высокими, дверями широкими — будто и не населен! Двери парадные в квартиры заперты наглухо. В тридцать шестом году — год сдачи дома в эксплуатацию - картина была другая! Растворялись парадные двери, и советская элита гордо входила в благоустроенный (внизу «Мясо», наверху — вид на Москву), новый, прекрасный дом! Вошел и маршал Егоров с супругой, кастеляншей, горничной и... товарищем для услуг! (Когда-то они назывались лакеями или денщиками.) Квартира Егорова, обставленная старинной мебелью, для семьи из двух человек была великовата, но частые гости, подъезжавшие на огонек, заполняли столовую и гостиную, толпились у рояля; и квартира оказывалась для маршала совсем не велика, а в самый раз...
Егорова взяли! Может быть, ночью из постели вынули, жену его отправили далеко... И обжитую квартиру на третьем этаже, вместе с мебелью, постельным бельем, столовым серебром, кастеляншей и лакеем, получил Анатолий Серов вместе со своей Лапарузкой...»
Дата смерти Егорова точно неизвестна, есть две — 22 февраля 1939 года, когда Анатолий был еще жив, и 10 декабря 1941 года.
Серовым квартира понравилась. Оба они нажились в стесненных условиях достаточно, теперь наслаждались жизнью. Он шутил, что сделает ее своим штурманом, она втайне мечтала, что летать он бросит, поступит в академию, и тревоги ее кончатся сами собой. В магазине «Мясо» покупали Толе его любимые сибирские пельмени. О Егорове и других репрессированных они не думали вовсе. Какова была бы судьба Серова — человека яркого, слишком заметного и независимого, неизвестно. Ясно, что рано или поздно он тоже «вырос» бы из отчаянного «сокола» в значительного военного чиновника. И тогда... Но в тот год Сталин относился к своим «соколам» с теплом. К Серову — «как к сыну».
Валентину, выбор его, одобрял. Спросил у нее про отца.
— У меня нет отца, — ответила она, краснея.
— Как нэт отца? У каждого человека должен быть отэц.
Может быть, она подумала тогда, что он, Сталин, и есть ее настоящий отец. В искренней ненависти дочери к Василию Половикову в те поры сомневаться не приходится.
Возвращаясь с полетов, Толя обычно звонил долго и пронзительно. Как будто возвещал: «Начинается праздник, я вернулся!» Таня, домашняя работница, бежала открывать дверь.
— Валька дома?
Все свободное время они проводили вместе. В гостях ли, в театре, в клубе мастеров искусств, в Доме актера Толя и Валя неизменно становились центром любой компании. Лапарузка очень быстро переняла серовскую манеру подшучивать над друзьями Впрочем, и сама она любила задеть словом, не без этого.
Каждый день у Серовых превращался в праздник. Постоянные встречи, друзья, застолья. «Когда пилот не в небе, он гуляет», — говорили товарищи. И они не теряли ни минуты. Легкие на подъем, всегда веселые, не знающие ни в чем отказа и всегда готовые к самой неожиданной вечеринке.
Валентина Серова уже тогда пользовалась необычайным успехом. Летчики называли ее ВВС — «военно-воздушные силы»... Иногда Толе казалось, что ни один мужчина не может спокойно пройти мимо его Лапарузки. К ней без конца подходили, просили автограф, просили с ней сфотографироваться, и если случайно на несколько минут она оказывалась в чужой компании поклонников и поклонниц, а его оттесняли в сторонку, Толя впадал в мрачное, унылое состояние. Он хотел, чтобы она принадлежала только ему, и сразу терял самообладание. Куда-то пропадали его обаяние и гонор, веселый взгляд становился мрачным и недобрым. Это всем бросалось в глаза. Толя был ревнив, но достаточно самоуверен и отходчив.
Особенно тяжело Серов переживал длительные разлуки. Пять дней без Лапарузки казались вечностью.
В декабре он вместе с товарищами уехал в Сочи. Пришлось уехать: начальство проявляло заботу о здоровье своих героев. Валя поехать не могла, сезон в самом разгаре. Но знала, что Толя будет переживать, если сразу же не получит письма. Она написала, а через три дня, не получив ответа, позвонила на курорт.
Жена Смушкевича подошла к телефону, хотела сохранить сюрприз в тайне, но не удержавшись засмеялась:
— Что вы, Валентина Васильевна! Анатолий Константинович уже поехал домой, встречайте завтра.
А без Толи Серова какой отдых, компании нет. Все друзья вернулись вместе с ним. Эти пять дней, говорил он жене, были невыносимой разлукой.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.