Валенсия и Валентайн - [76]

А потом, внезапно, в середине самого безумного момента пьесы, она оборвалась. Именно так. Не было даже эха. Не осталось ни следа. Она просто исчезла. Как будто Валенсии это только почудилось.

А если почудилось?

Луиза сказала больше не задавать себе этот вопрос. «В этом нет необходимости, – авторитетно заявила она. – Вам нужно научиться задавать себе только необходимые вопросы».

Впервые за много лет в квартире Валенсии воцарилась тишина, которая длилась дольше, чем время между окончанием песни и ее очередным началом. Она повернула голову к стене и положила на нее руку – ничего. Неподвижность. Раньше стена постоянно дрожала, будто была живым существом с сердцем и внутренними органами. Теперь Валенсия осталась одна, совершенно одна. Это было немного жутко.

В этот момент она пожалела, что не знает имени того, кто живет по соседству. Она бы позвонила, спросила, все ли с ними в порядке. Она не знала толком, почему думала, что с соседом – или соседкой – не все в порядке. Может быть, она (или он?) просто устала от этой песни. Может быть, домовладелец разозлился и распорядился прекратить музыку.

Но Валенсия установила связь с человеком в этой квартире. Каким-то образом она просто знала, что музыка что-то значит.

Она сидела в тишине и постепенно начала замечать другие звуки, которых никогда раньше не слышала. Холодильник загудел. Лампочка издала тонкую, пронзительную ноту. Часы тикали, как метроном. Эта песня ей не нравилась; в ней не было ни ритма, ни сюжета.

Валенсия взяла газету и обратилась к спискам вакансий. Потом закрыла глаза и обвела одно из объявлений красной ручкой. Продавец зоомагазина. Чистит клетки и занимается продажами. Нет. Она перечеркнула кружок и двинулась дальше. Работник заправки. Нет, вычеркнуть. Мастер маникюра. Нет! Вычеркнуть! Гардеробщица. Нет! Нет! Нет! Она в отчаянии уронила ручку и газету. Она будет сборщиком долгов до конца своей жизни, как и знала всегда. Она умрет телефонным коллектором. Глядя на птицу. Взыскивая долги.

Глава 31

Миссис Валентайн чувствует себя усталой. Когда человек стар и не в форме, разговор иногда может ощущаться так же, как раньше бег, – тем более когда человек говорит быстро и страстно, сопровождая каждое предложение жестом. Разговор с Анной – самое аэробное упражнение с тех пор, как она несколько лет назад отказалась от утренней прогулки. Почти после каждого предложения ей приходилось останавливаться и прочищать горло.

Но Анна, похоже, этого не замечает (или же просто проявляет вежливость).

Она присаживается на краешек стула, тихая и похожая на сильфиду, и занимает так мало места, производит так мало шума, что кажется, будто ее и нет вовсе. Но она здесь, и для миссис Валентайн этого достаточно. Она вымоталась, и миссис Валентайн любит ее за это.

Миссис Валентайн кривит рот и разглядывает распухшие костяшки пальцев, свадебное и обручальное кольцо и обручальное кольцо без бриллианта. Она не может их снять, и ей не хочется ехать к ювелиру, чтобы заменить камень. Миссис Валентайн считает, что должна это сделать, но пока не планирует. Сначала она потеряла мужа, а потом однажды, вскоре после этого, посмотрела на руку и заметила, что бриллиант, который он ей подарил, исчез. Совпадение казалось очень важным; странно было думать о том, чтобы вернуть одно без другого.

– Спасибо, что выслушала мою историю, Анна. Чувствую, что теперь могу сказать тебе так: я все это выдумала.

Брови – единственное у Анны, что еще движется. Она вовсе не выглядит удивленной, как это бывает обычно с другими.

– Как это все? Все вообще или только конец? – спрашивает она.

– Бо́льшую часть. По-моему, в каждой истории есть доля правды, даже в выдуманной. Эта основана на реальной истории – моей. И люди в ней реальные – мистер Валентайн и девушка на мосту.

Миссис Валентайн надеется, что девушка не рассердится.

– Но зачем придумывать? – говорит Анна. – Вам не понравилось, как все было на самом деле?

Миссис Валентайн хлопает ладонью по столешнице и качает головой.

– О нет – все было просто прекрасно так, как было. Но и сама история, и ее участники очень стары. К старости ты понимаешь, что правила, касающиеся такого рода вещей, смехотворны и нелепы. Выдумка, приукрашивание ради удовольствия, ради интереса – это не только для маленьких детей. Это все равно что покрасить волосы в рыжий цвет – ну и что с того, что ваши волосы изначально не рыжие? Не имеет значения. Ты можешь выкрасить их в рыжий цвет.

Приукрашивание воспоминаний – это терапевтическое действие. Рассказать историю так, будто она произошла на самом деле, и даже более того – сделать ее реальной в чьем-то сознании. В чем разница между тем, что я рассказываю тебе о том, что произошло, и тем, что я выдумала. И то и другое для тебя одно и то же. Для тебя они обе реальны. И теперь, даже зная, что это выдумка, ты будешь думать обо всем как о чем-то настоящем – потому что не знаешь обо мне никакой другой правды. У нас с тобой есть теперь общее знание альтернативной сюжетной линии. И вот поэтому, я думаю, история эта такая же реальная, как и любая другая. – Продолжая бормотать, миссис Валентайн достает из кармана маленькую бутылочку дезинфицирующего средства для рук и, прежде чем взять печенье с тарелки на столе, втирает немного в ладони. Потом наклоняется вперед и с серьезным видом говорит: – Что реально, а что нет, Анна? Чем одно отличается от другого? Тем, что одно существует, а другое нет? Помню, как-то давно – а может, недавно? – в новостях рассказывали о мужчине, который думал, что его дочь жива, хотя она уже несколько лет как умерла. Он был совсем помешанный, но видел свою дочь каждый день, разговаривал с ней, любил ее так, как будто видел рядом с собой. Так вот, была она настоящей или нет?