Валенсия и Валентайн - [24]

В конце концов мне повезло: я попала под колеса не автомобиля, а всего лишь велосипеда.

Я обнаружила, что лежу на земле, в ушах звенит, а глаза пытаются настроить фокус. В каких-то местах уже пульсировала боль, сначала медленно и мягко, потом с возрастающей интенсивностью. Боль пронзила голову, и я поморщилась. Услышала гудки клаксонов. Высокие здания сдвинулись со своих фундаментов, подошли вплотную, подняли меня на тротуар и с беспокойством склонились надо мной. И когда мои глаза разобрались во всем, они превратились в небольшую людскую толпу.

– Мне так жаль, – раздался голос сбоку – мужской голос, – и секунду спустя надо мной появилось сопровождающее его лицо, открытое, с выражением раскаяния и с большими серьезными глазами, которые, как мне подумалось, были серьезными, даже когда он не извинялся. – Мне так жаль, – повторил он, протягивая руку, чтобы помочь подняться. – Вы в порядке?

Я взяла его за руку и встала. Стоять было больно. Я сделала несколько глубоких вдохов, и это тоже было больно.

– Вроде бы да, – сказала я, и стоявшая рядом со мной женщина протянула руку и слегка похлопала меня по плечу, после чего повернулась и ушла, удовольствовавшись тем, что сделала свое дело. После нее ушли еще несколько человек. Карманник, по-видимому, скрылся, воспользовавшись суетой, и дама, у которой обчистили карманы, обсуждала случившееся с полицейским, который как раз выходил из ближайшего магазина.

Уличный музыкант теперь тоже стоял передо мной, поставив гитару на мысок ботинка и привычно барабаня пальцами по грифу.

– Серьезно, – заметил он.

Я улыбнулась оставшимся людям: уличному музыканту, мужчине, который извинялся, паре дам с сумками для одежды.

– Все в порядке, – сказала я, хотя чувствовала, что меня может стошнить.

– Парень сбил тебя велосипедом, – без всякой на то необходимости сообщил уличный музыкант, и человек, выражавший сожаление, опечалился еще сильнее. Дамы с сумками для одежды отошли, ничего не сказав.

– Я просто… – вздохнул велосипедист. – Мне так жаль, так жаль. По правде говоря, я тебя не заметил.

– Но ехал довольно быстро, – указал музыкант.

– Мне так жаль, – в сотый, наверно, раз извинился велосипедист.

– Нет, конечно, вы ехали быстро, – перебила я. – Вы были на проезжей части. Я отпрыгнула с тротуара – вина моя. Полностью моя вина. – Я улыбнулась ему так ободряюще, как только могла, одновременно пытаясь сфокусировать взгляд. – Тот парень, такой здоровенный, бежал прямо на меня…

Музыкант закинул на плечо гитару и улыбнулся мне.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал он и, не глядя на парня с велосипедом, добавил: – Поосторожнее, приятель.

Мы втроем постояли там секунду, и двое из нас определенно думали об этом последнем слове, прозвучавшем как плохо замаскированное оскорбление.

Уличный музыкант протянул мне руку.

– Я – Конор, – сказал он, и его голос прозвучал так же натянуто, как и когда он пел, но теперь в нем не было красоты. – Слушайте, я как раз собирался зайти в ту пиццерию, – он указал на витрину заведения в полуквартале от нас, – и чуток перекусить, прежде чем идти домой. Думаю, на сегодня хватит. Хотите составить компанию? Я угощаю.

Я посмотрела на другого парня, того, который сбил меня своим велосипедом. Казалось, он изо всех сил хотел, чтобы гравитация засосала его прямо сквозь бетон в канализацию внизу, и мне стало жаль его. Но он, по-прежнему глядя на меня серьезными глазами, только кивнул.

– Еще раз извините. Если вы уверены, что с вами все в порядке, то… мне действительно нужно идти… на работу.

– О, – сказала я и поняла, что разочарована. – Да, конечно. Я в полном порядке. Спасибо вам за… – Я начала предложение, не представляя, чем его закончу. Спасибо за что? За сотрясение мозга? – За то, что остановились, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, – закончила я, и он улыбнулся.

– Да, конечно. – Велосипедист как будто собирался сказать что-то еще, но уличный музыкант – Конор – снова прервал его:

– Ну что, идем?

И вот в следующее мгновение, так и не поняв, как это случилось, я обнаружила, что следую за уличным музыкантом в пиццерию, осторожно ощупывая порез на щеке кончиком безымянного пальца.

Мистер Валентайн постоянно говорит мне – говорил мне, что если бы я посмотрела на него, когда уходила с Конором, то увидела бы, как он смотрит мне вслед, сжимая свой велосипедный шлем и жалея, что у него не хватило смелости пригласить меня тогда на свидание.

Миссис Валентайн бросает взгляд на часы.

– Боже мой, мы сидим тут и разговариваем уже полчаса. То есть я болтаю уже полчаса. А ты даже не пикнула.

Анна улыбается.

– Все в порядке. Я люблю любовные истории.

– Это не любовная история, – сухо говорит миссис Валентайн. – Не забыла? В конце он исчезает.

– Правда, – говорит Анна, не зная, что еще сказать. – Я имею в виду, что начинается как любовная история.

Миссис Валентайн довольно улыбается.

– Да, и любви там предостаточно. Но только это не любовная история.

– Правда, – снова говорит Анна. Миссис Валентайн немножко чудная.

Глава 9

– Ты умрешь, – сказала птица. Предсказание прозвучало не мрачно; птица смеялась над ней. Считала ее глупой. – Какой словарный запас. – Получилось похоже на Джона Клиза, только без юмора. – Я позвоню в полицию! – Она слетела с картины и выпорхнула из окна колл-центра, и когда Валенсия посмотрела ей вслед, то увидела черное-пречерное небо. Словно заглянула в бездонную пропасть, только уходящую вбок, а не вниз. Или она смотрела вверх? Была ли комната боковой? Лило как из ведра, и струи падали прямо, как будто окно находилось на потолке.