Валенсианская вдова - [7]

Камило

(в сторону)

Что это значит, я узнаю,

Хотя бы жизнь пришлось отдать.

Действие второе

Поле у въезда на мост. Ночь

Явление первое

Камило один.

Камило

Я буду стоек и спокоен,

Не отступлю перед судьбой.

Я вышел в дерзновенный бой

И должен одержать, как воин,

Победу над самим собой.

Томимый тяжким колебаньем

Между боязнью и желаньем,

Я движусь, как во власти сна,

И воля словно сражена

Каким-то злым очарованьем.

Ведь, может быть, завистник жалкий,

Какой-нибудь безвестный враг

Придумал этот ловкий шаг,

И ждут меня удары палки,

А то еще удары шпаг.

А я? Склонил покорно шею,

И головы поднять не смею,

И жду кровавого конца,

Как бессловесная овца,

Идущая под нож злодею!

Но я вовек не возбуждал

Ничьей вражды; со мной все дружны.

Все эти страхи – вздор ненужный:

Кто никого не обижал,

Шагает смело безоружный.

И тот, кто мне принес поклон,

Ведь сам же мне позволил он,

Чтоб я кой-чем вооружился!

Не для того ль, чтоб я страшился?

Ведь страх всегда вооружен,

И вряд ли юного гонца

Мое оружье беспокоит:

Глаза он сразу мне прикроет,

А зрячему связать слепца,

Конечно, ничего не стоит.

Кто слыхивал такое диво?

Ведь если женщина красива

И ей желанен кто-нибудь,

Он вправе на нее взглянуть!

Как эта красота стыдлива!

Что если, ангела лаская

И сладостно прильнув к нему,

Я черту шею обниму,

Который, гнусный вид скрывая,

Нарочно прячется во тьму?

Что если лысая старуха,

Оглохшая на оба уха,

Давно отвыкшая жевать,

Решила мной повелевать,

Призвав на помощь злого духа?

А вдруг она – одна из тех,

Кого недуг французский гложет,

И на меня ярмо наложит,

Чтоб я потом, за час утех,

Пять лет ходил, как труп, быть может?

Но, кажется, сюда идут.

Явление второе

Камило, Урбан в маске, с байковым клобуком в руке.

Урбан

Какой-то человек… Кто тут?

Камило

Не вы ли новый мой приятель?

Урбан

Явился ваш доброжелатель.

Камило

Безумцы так себя ведут!

Урбан

Никто не видит нас, Камило?

Камило

Нас видят звезды и луна.

Урбан

Хотя б угасла и она,

Вас ждет небесное светило,

Вам ночь блаженства суждена.

Камило

Она, быть может, ангел Божий,

Быть может, ведьма с мерзкой рожей,

Внушающей не страсть, а страх;

Но раз я буду с ней впотьмах,

Ведь это же одно и то же.

Урбан

Одно и то же? Вот так раз!

Иль тело в прелести расцвета

Не больше вкуса будит в нас,

Чем осязание скелета,

Каким рисуют смертный час?

Ведь красота – благоуханье;

И мы ее очарованье

Вкушаем, видим, познаем,

Как всякий аромат – чутьем.

Камило

Чем мне поможет обонянье?

Я не аптекарь и не врач.

Влюбленных зренье услаждает,

И только тот в любви вкушает

Весь аромат ее, кто зряч,

Кто, наслаждаясь, созерцает.

Слепец, – каким я скоро буду,

Исполнив дамскую причуду, –

Восторг любовный познает

Не более, чем грубый скот.

Урбан

Готов поспорить здесь и всюду.

Слепец, он создает в уме

Всего лишь смутное виденье,

А вам, сеньор, воображенье,

Хоть вы и будете во тьме,

Не меньше даст, чем ваше зренье.

Ведь пара глаз горит пожаром

В подобный миг, а двум-то парам

Земля и твердь насквозь видны!

Камило

Глаза иных омрачены

В подобный миг слепым угаром.

Ей сколько лет?

Урбан

Взглянув, решите.

Камило

Девица, замужем, вдова?

Иль знает тайны мастерства

Быть, по заказу, чем хотите,

Назло законам естества?

Урбан

Нет, не вдова и не девица,

Не брошенная молодица

И не замужняя она.

Камило

Тогда картина мне ясна:

Старуха, чучело, гробница.

Ну и хозяйка же у вас,

Когда я понял так, как надо!

(В сторону.)

Плут! Видно с первого же взгляда!

Его хозяйка – дикобраз,

Мужеподобная громада.

Посмотрим, всякое бывало…

Я маску с этого нахала

Содрать и бросить так и рвусь!

Конечно, дамы я лишусь,

Но дама стоила мне мало.

Нет, воля все-таки упряма,

И пламенем согрета грудь!

(Урбану.)

Ну что ж, мой друг, пора и в путь.

Где ваша сумрачная дама,

Чтоб на нее слепцу взглянуть?

Урбан

Наденьте этот клобучок.

Камило

Что за безумный я игрок!

Урбан

Так требует моя хозяйка.

Камило

Еще, вдобавок, это байка!

Хоть из камлота быть бы мог.

Урбан надевает на Камило клобук.

Далеко нам?

Урбан

Большой конец.

Камило

Слепца вожатый в воду кинет,

И страстный пыл его остынет.

Урбан

Терпенье, господин слепец!

Час испытанья скоро минет.

Явление третье

Те же и Отон.

Отон

(про себя)

Ночь в ярких звездах, помоги!

Раз ты ведешь мои шаги

И жизнь мою к могиле мрачной,

Стань черной, ночь, стань непрозрачной,

Чтобы не виделось ни зги!

Хотя я вышел в это поле,

Где ласковая тишина

Смирить бы пламень мой должна,

Он разгорается все боле,

И виновата в том она.

Урбан

(к Камило, тихо)

Нам кто-то заступил дорогу.

Возьмитесь-ка за мой ремень.

Отон

Ола! Кто это?

Камило

(в сторону)

Ну и день!

Слепою курицей, ей-богу,

Тащусь, беспомощный, как пень.

Отон

Ответьте!

Камило

(в сторону)

Если грянет гром,

Мне это будет поделом,

Урбан

Я – маска.

Отон

Легонькая шалость?

Урбан

Мы с ним вдвоем хлебнули малость

И потихонечку идем.

(К Камило.)

Вперед, нам светит месяц ясный!

Камило

Святое небо, как темно!

Урбан и Камило уходят.

Явление четвертое

Отон один.

Отон

Лишает разума вино.

Любовь к затворнице прекрасной

Мутит мой разум, как оно.

Возможно ли, чтоб эта дама

Свой дом считала сенью храма

И так блюла смешной обет,

Чтоб стольким рыцарям в ответ

Лишь «нет» да «нет» твердить упрямо?

Нет, невозможно; молвить честно,

Я полагаю, что она

Навряд ли к святости склонна,

Затем что святость, как известно,

Всегда костлява и бледна.

Она здорова, молода