Валдаевы - [61]

— «Пиши Купря што я тебе скажу да только миленький не забывай што ты ведь очень грубо говоришь и голос у тебя занозистый да пестрый. Так уж ты слова рисуй как можно мягче штобы Гуре было не обидно. Кланяется мол тебе папаша твой Кондрат Арламыч. Написал? Потом наш ясноглазый знамо я его мамаша. Звать меня Устенья. Если места фатит напиши Клементьевна. Жена ево Аксенья свет Ивановна мол тоже шлет ему поклон земной. И тесть Иван Иваныч и теща богоданная Улита как ее ругают по отце то прах ее возьми. Матрена ты не помнишь. Нет. А ты Платон. Ах верно Сидоровна. Ну теперь Купря пиши поклоны от своих родителей. Чай знаешь как их звать. Пиши цыпленок мой без лени. Три сырых яичка принесла тебе разумник за труды. Теперь ему как новость вот что пропиши. На деньги те что нам прислал мы в позапрошлый год купили красную корову ведерницу да долг Алякину Андрону до сех пор отдать не удалось нам. За какие то проценты он у нас насильно отобрал красавку. Твой отец мол не хотел отдавать ее уряднику Курносову. Купил ему калоши положил в них пятирублевый золотой да зря пропал подарок тот. Курносов продался Алякину дороже. Тот купил ему большие валенки и в них по трешнице. Ходил я с жалобой на нево попу а тот сказал мне больше молитесь меньше грешите. Маяться терпеть вам бог велел. На бога жаловаться знамо не кому. Теперь белоголовый наш разумник напиши што брат ево Антип вот скоро год как неслух встал на путь проторенный Гурьяном. Нашем городи работает каких то железнодорожных мастерцких. Ты все пиши Купря не делай остановку. Мол пошел затья наш озорник. А тесть ево там дворня держит. Проживают хорошо ожидают лучи. Адрест их такой. Наша губерня наш уездный город ульция дом нумер 12 Конобеев Микифкор Алдакеевич гля сопственной руки получит Антип Кондратьевич Валдаев. А оште ты маков цвет и так черкни ему се жихи ми здорохи тово и тебе пожалаим от воспода боха доброй здоровия под гроп нерушимой. Се. Пасибо Купря».

Владимир Ильич не пропустил из письма ни слова, но улыбался, к удивлению Гурьяна, видно, только для приличия и ни разу не засмеялся, как умел это делать в других случаях — звонко и самозабвенно. Молча дослушал до конца и проговорил раздумчиво:

— Настанет час, когда рабочие и крестьяне нашей многострадальной страны возьмут власть в свои руки. И такое время не за горами, тогда мы в первую очередь начнем учить трудящихся грамоте… Домашний адресок свой запиши мне вот сюда. — Ульянов протянул Гурьяну свою записную книжку. — Скоро понадобится. Напишу о тебе Надежде Константиновне, а она, в свою очередь, свяжется с кем надо из ваших мест.

— Что же нам там делать, если доеду?

Говорили они еще долго. Владимир Ульянов сочувственно посмотрел на утомленное лицо собеседника:

— Может, отдохнешь немного, Гурьян Кондратьевич? Вижу — устал ведь.

— Нет, я пойду. Поспал я в жизни достаточно.

— А деньги есть у тебя?

— Без них в путь бы не тронулся.

— В таком случае, желаю тебе доброго пути, здоровья, счастья и всяческих успехов!

— Спасибо, Владимир Ильич!

Хозяин проводил гостя до ворот.

Гурьян натянул варежки, взбежал на гребень высокого сугроба, курившегося снежной дымкой, и вышел на дорогу.

НА БЕЛОЙ ГОРЕ

1

Пристав ходил из угла в угол по своему кабинету, когда в коридоре послышался топот, затем громкий крик урядника Курносова:

— Ну, я тебя еще не так отделаю!

Пристав выглянул за дверь:

— Что там такое, Курносов?

— Да вот… опять этот Лемдяйкин…

— Веди его сюда!

Если бы урядник не назвал вошедшего, родная мать не узнала бы Исая: так он был избит, растрепан, жалок.

— Как раз ты мне и нужен. — Сытое лицо пристава расплылось улыбкой. — Хорошо же тебя разукрасили, разбойничье рыло! Что украл?

— Грибы соленые да репу.

— Не обманывай, прохвост! Знаем за тобой грешки и посерьезней. Выбирай одно из двух: либо на каторгу, либо… на службу к уряднику Курносову…

— Уж я лучше на службу…

— То-то! А теперь слушай, на какое дело тебя ставят. Исполнишь хорошо, в обиде не оставим… Слышал я, в Алове у Романа Валдаева собираются картежники. И ты должен туда ходить. Сможешь?

— Проще простого, Роман зятем нашим был…

— Не играть тебя посылаю, а разговоры слушать и все запоминать. Сумеешь?

— Голова, чай, не дырявая.

— Но врать не смей! Грамотный? Так вот… Услышишь мудреное слово — запиши. На вот тебе карандаш и тетрадку. — Курносов отодвинул ящик письменного стола и достал тетрадку с карандашом. — О нашем разговоре никому ни слова. Сообразил? А то — на каторгу в два счета…

Вошел письмоводитель Забелин. Пристав вопросительно взглянул на него.

— Что еще?

— Ваше благородие, на зимнике, что по Суре, — там труп нашли.

— Это в каком же месте?

— Под Аловом.

Пристав недовольно поморщился и взглянул на часы.

— Снова дело. Съездить домой пообедать некогда. Ну и народец! Летом тонут, зимой замерзают. Прикажи собрать комиссию, — обратился он к письмоводителю. — Закажи две подводы. А ты, — пристав повернулся к Лемдяйкину, — ать-два отсюда, да помни про наш уговор.

Скатертью стелется дорога по льду Суры. Ходко скользят по накатанному насту две подводы, снаряженные приставом; ноют и всхлипывают бубенцы и колокольчики под дугами. Лес по берегам услужливо расступается, пропуская путников.