Валдаевы - [13]

— Этот на дармовщинку и без ложки все вылакает, — сказал Афоня.

Приблизился мужик лет пятидесяти, аловский богатей, — в красной домотканой рубахе, темно-рыжие волосы стрижены под «горшок», окладистая борода аккуратно причесана, густые длинные брови то и дело взмахивают вверх, чем-то напоминая движение кадила, и потому-то прозвище у Андрона — «Кадилобровый».

Андрон каждому уважительно пожал руку. При этом у него на шелковом крученом поясе позвякивали разнообразные ключи, смешно болтался редкозубый гребешок.

Поздоровавшись, Андрон степенно сказал:

— Я, знаете ли, нанимать пришел вас, плотнички. Клеть с подклетью надумал рубить.

Когда поладили с ценой, все, кроме Аристарха Якшамкина, выпили и закусили. Андрон старательно отряхнулся и пошел проверять свои вентеря в ближайшем озере, а Парамон Вахатов лег на спину, положил под голову руки и, глядя в небо с редкими облаками, запел:

Соловей кукушку

Уговаривал,

Как своей подружке

Приговаривал:

«Пролетим над нивой

В темненький лесок,

У Суры бурливой

Сядем на песок.

В терновом кусточке

Гнездышко совьем,

Выведем в лесочке

Деток мы вдвоем.

Тебе куковьенок

Будет куковать,

А мне соловьенок —

Песни распевать».

Художники поднялись и зашагали со своими зонтами и этюдниками между озером и рощей. Иревлин вспомнил, что надо бы купить у кого-нибудь яичек, — нужен был желток к темпере, которую на днях наконец доставили из Алатыря.

Возвращаясь в Алово, художники встретились с Варлаамом Валдаевым.

Иревлин с любопытством смотрел на подходящего старца, патриарха одной из самых больших семей в Алове, — седьмой десяток ему, а он высок и прям, как сосна; волосы, густая борода и брови давно пожелтели от старости, а ему хоть бы что, ступает легко, косит на всех бычьими, набрякшими глазами.

Варлаам узнал иконописцев. Поздоровались. Иревлин спросил, не найдется ли у старика яичек на продажу.

— Сколько? — спросил тот.

— Да штук двадцать — тридцать.

Варлаам ответил не сразу. После короткого разговора он захотел, чтобы Иревлин, — он ему почему-то приглянулся больше, чем Шерлов, — нарисовал бога Саваофа; и если тот нарисует, он ему заплатит яичками, а яички, известно, те же деньги. И предложил за икону сто яиц.

— Ладно, — согласился Иревлин.

— Ну, что ж, по рукам. В святом деле спорить иль торговаться грешно… Работать будешь у меня, милок, в избе.

— Не прекословлю, — улыбнулся Иревлин. — Послезавтра начну.

3

Парамон с Афоней и Аристархом принесли ящики с инструментом к Алякиным и на другой день рано утром начали рубить подклеть. Часов в девять выскочила из дома старшая сноха Андрона Алякина — Марька. Бабенка она была на удивление маленькая, пухленькая, с коротенькими ручками и чем-то напоминала картошку с отростками, за что ее и прозвали Картохой.

— Завтракать велели вас звать, мужики! — выпалила она и тут же скрылась в избе.

Пятистенный дом Алякиных давно обветшал, конек его поддерживала сухая жердина. Посмотришь со стороны — будто пастух облокотился на чекмарь. Осевшая крыша напоминала серую кошку, выгнувшую спину. Под Поиндерь-горой давно лежали купленные Андроном у графа Кара сосновые бревна на новый дом, но хозяин все медлил, все прикидывал, каких размеров рубить сруб. Однако и по сей день решимости не набрался.

Только сел Андрон за стол со своими работниками да плотниками, только начали расписными ложками возить из общей плошки галушки, глядь, ввалилась в избу орава татар с пилами да топорами. Девять человек. Сложив у входа плотницкий инструмент, они не спеша помолились по-своему, по-татарски. Старший, видать, из них — высокий, сухощавый старик с жиденькой бородкой, похожей на конец чиненого карандаша, осторожно прошел к столу и поклонился:

— Здравствуйте.

Андрон удивленно взмахнул длинными бровями и сказал:

— Дружки всегда приходят в дом во время еды. Подходите, князья. Издалека ли?

— Снизу вверх… Из-под горы да к вам.

— Что скажете?

— Мы завтракать пришли.

— Ко мне? А почему я вас кормить должен?

— А как же… Мы сруб для твоей избы рубим.

Брови Андрона изумленно полезли вверх, он часто заморгал.

— Ошиблись вы, князья.

— Не ошиблись. Ты Андрон Алякин. Мы тебе сруб начали рубить.

— Велик ли?

— Пятистенный. Поперек аршин восьми, в длину — шестнадцать.

Андрон смущенно хлопнул себя по ляжкам, начал допытываться, кто их нанял?

— Бойкий мужик нанял.

— Может, Захар, старший сын мой?

— Кто ж знает, может, Захар твой.

— Сколько заплатить посулил?

— Четвертной на твоем хлебе с хлебовом.

Пытал потом Андрон своих сыновей Захара и Назара, но те начисто открестились от сговора с татарами. Снова пристал к артельщику: кто нанимал? И тот рассказал, что встретил их у Белой Часовни человек, говорит: «Айда, на работу найму!» И когда шла артель мимо алякинской избы, сказал: «Завтракать, точеные головы, сюда приходите». И тогда догадался Андрон — это Трофим Лемдяйкин их нанял. Дал себе зарок проучить Трофима, одного из самых жуликоватых мужичков в Алове.

— Гляди, как бы он тебя сам не проучил, — заметил Афоня Нельгин, когда вместе с Парамоном и Аристархом брал расчет у Андрона Алякина за сделанную работу.

Так оно и вышло.

На другой день повстречал Андрон Трофима Лемдяйкина: