Валашский дракон - [8]

– Я очень благодарен тебе, Богдан.

– Благодарен? Что-то непохоже! Ведь я слышу от тебя лишь дерзости! Не испытывай моё терпение, а то вправду вышлю. И радуйся, что с тобой сдружился мой сын. Без него я давно бы прогнал тебя, наглеца, да боюсь, он по своей юношеской дурости за тобой увяжется.

«Наглец» привычно нахохлился, а молдавский князь продолжал:

– А что ты говорил про моих бояр? Что среди них есть заговорщики?

– Я не знаю этого наверняка, – ответил Влад.

– Вот и нечего тогда болтать, – сказал Богдан, всё больше напоминая разъярённого быка. – Кто ты такой, чтобы давать советы в государственных делах?

– Я тот, чья голова была помазана миром и увенчана короной, – ответил Влад, сразу расправив плечи и гордо вскинув голову. – Я тот, кто держал в руках скипетр. В этом я равен тебе.

– Ты продержался у власти всего месяц!

«А ты правишь всего год. Тоже невелик срок», – подумал Влад, но промолчал, хотя Богдан прочёл эти слова на его лице.

– И что мне, по-твоему, делать с моими боярами? – продолжал издеваться молдавский государь, ходя вокруг собеседника. – Казнить их за предательство, которого они ещё не совершили?

– Да, – спокойно ответил Влад.

– Ты шутишь или безумен? – с усмешкой спросил Богдан. – Казнить преступников до того, как преступление совершено? Большей глупости я не слышал!

Казалось, гнев у молдавского правителя прошёл. Теперь он искренне считал своего собеседника дураком, а на дураков, как известно, не обижаются.

– Глупец, – повторил Богдан, а Влад спокойно возразил, уже понимая, что разговор бесполезен:

– Я не глупец. Я предлагаю то, что исполнимо, а вот ждать, пока измена осуществится, – безумие. Ведь ты не сможешь никого наказать после того, как тебя предадут, потому что будешь изгнан из страны… или мёртв. Значит, остаётся одно – опередить предателей, не дать их замыслу вызреть. Если бы мой покойный отец мог сейчас говорить с тобой, то говорил бы то же, что я.

Богдан только рукой махнул:

– Ступай, глупец. Жажда мести совсем лишила тебя разума. И не вздумай рассказывать свои бредни моему сыну.

Следуя этому повелению, Влад ничего не рассказал Штефану и надеялся, что неудачная беседа с Богданом забудется тем быстрее, чем меньше про неё поминать. Неудачливый советчик радовался, что продолжает жить в молдавской столице и что по-прежнему вхож во дворец, но радости чуть не пришёл конец, когда однажды на пире случилось досадное недоразумение. Влад всегда сидел за главным столом, то есть за столом Богдана, а в тот день привычное место оказалось занято.

Гость, которого принимают при дворе только из милости, не вправе возмущаться, поэтому обделённый Влад пожал плечами и, усмехнувшись в ответ на озадаченный взгляд своего друга Штефана, сидевшего возле отца, отправился на то место, которое предложили взамен – ближе к дверям залы.

Штефан много раз посматривал на приятеля, словно спрашивал: «Неужели ты оставишь это так?» Однако в середине пира настроение Богданова сына изменилось. Выгадав минуту, когда не надо было поддерживать поднятым кубком очередную здравицу, Штефан решительно встал и подошёл к столу, где сидел Влад:

– Подвиньтесь-ка, братцы, я с вами сяду, – весело сказал наследник молдавского престола, втискиваясь между другом и неким боярским сыном, сидевшими на лавке.

– Что ты делаешь? Иди обратно, – стал отговаривать Влад, очень опасаясь, что шалость телёнка рассердит быка, но Штефан упорствовал.

Наконец, Богдан заметил, что сына слишком долго нет, а когда пропавший обнаружился в компании неподобающих сотрапезников, молдавский государь сдвинул брови и громко произнёс, обращаясь к двум боярам – стольнику и чашнику:

– Мой сын ошибся и сел не туда. Укажите ему его место.

Бояре послушно пошли к Штефану, стали просить пересесть, но так и не уговорили. Его даже попытались взять под руки, а он крепко ухватился за пояса сидящих рядом товарищей, будто всё происходящее было весёлой игрой:

– Эй, братцы, держите меня, не отдавайте!

Конечно, если б молдавский государь твёрдо вознамерился вытащить сына из-за стола, то непременно бы вытащил, но для этого требовались другие слуги, боевитые, да и шума получилось бы многовато. Богдан понял, что лучше не трогать отпрыска, и махнул на него рукой.

– Мой отец грозный, но отходчивый, – сказал довольный Штефан. – Уж я-то знаю.

С тех пор для Влада всегда оставляли место за главным столом, но причиной, судя по всему, стало не только происшествие на пире. Влад перестал считаться наглецом и глупцом потому, что кое-что из его предсказаний сбылось, – из союза с Яношем Гуньяди действительно не вышло ничего путного.

Во второй договорной грамоте, которую составил Богдан, желая получить покровительство Яноша, ясно говорилось о военном союзе, однако Янош даже не подумал помогать союзнику, когда через месяц после того, как грамота была заверена печатью, в Молдавию пришло польское войско.

– Выходит, я с ляхами один на один, – сказал тогда Богдан.

Поляки собрали сильную армию с большой конницей и не сомневались в своей победе. Наверное, поэтому они воевали как полусонные, а вот молдавскому правителю нельзя было действовать вполсилы, ведь главную часть его войска составляла не конница, закованная в доспехи, а пехота народного ополчения, вооруженная чем придётся. К тому же ополченцы знали своего государя плоховато, ведь он воссел на престол всего год назад. Если б не воинская повинность, они бы ни за что не отправились воевать, так что Богдан, понимая это, принял единственно верное решение. Он не вступал с поляками в открытый бой, но следовал за ними, действуя не как бык, который прёт напролом, а как юркая собачонка, которая тяпнет сзади и тут же отбежит.