Вацетис — Главком Республики - [19]

Вслед нам германцы бросили в атаку два эскадрона, но они были нами расстреляны, а германскую военную батарею, участвовавшую в этой атаке и открывшую нам во фланг в упор картечный огонь, моя 13-я рота разбила, перестреляв всю артиллерийскую прислугу и захватив два орудия. При этом я был второй раз ранен артиллерийской картечью в ногу, упал и остался на поле боя.

Четыре санитара хотели меня вынести, но так как образовалась группа людей, то германцы нескольких из них убили и ранили. Я просил их оставить меня, но не дать германцам захватить в плен. Однако германские кавалеристы нас заметили, спешившись, захватили шагах в 200 от нас деревню Белице и начали обстреливать нас из ружей, пулеметов. Гибель для нас была почти неминуемой. Тогда бывший около меня тоже раненый унтер-офицер 14-й роты быстро собрал всех, сколько мог, раненых, могущих действовать винтовкой. Набралось около 16 человек, они пошли в атаку на деревню Белице и выбили оттуда германцев. Благодаря этому мне удалось кое-как переползти в лощину и оттуда дальше и таким образом спастись от плена. Этот случай показывает, что дисциплина, основанная на началах боевого товарищества, является возможной и она есть наиболее прочная дисциплина.

Но такая дисциплина на войне возможна в тех частях, где основы ее были заложены в мирное время. Свой батальон я так воспитал еще в мирное время, в течение двухлетнего командования им»^{27}. 

Начавшаяся война способствовала росту национализма в Прибалтике. Латышские националисты призывали своих соотечественников к борьбе против Германии, подавая это как борьбу за свободу народа. В апреле 1915 г. при вторжении немецких войск в Курземе, группа студентов Рижского политехнического института предложила создать из латышских студентов команды разведчиков и связистов. Поначалу военные власти отнеслись к этому предложению с определенным недоверием: студентам не было доверия, к тому же в русской армии такие части и подразделения не были предусмотрены. Когда же немецкое наступление под Елгавой было остановлено, идея о создании отдельных латышских частей вновь получила распространение. Дополнительным козырем в этом деле послужила стойкость и мужество батальонов Усть-Двинских ополченцев в боях под Елгавой.

Новое наступление немецких войск и приближение фронта к Риге ускорило решение вопроса о латышских частях. В середине июля 1915 г. главнокомандующий Северо-западным фронтом генерал М.В. Алексеев в соответствии с указаниями Верховного главнокомандующего подписал приказ о формировании двух латышских добровольческих дружин, получивших наименования — 1-й Усть-Двинский и 2-й Рижский латышские стрелковые батальоны. Для руководства формированием этих и других частей был создан Организационный комитет латышских стрелковых батальонов во главе с депутатом Государственной думы Я. Голдманисом.

В утвержденном генералом Алексеевым «Временном положении о латышских стрелковых батальонах» указывалось, что они формируются из латышей-добровольцев и предназначаются для совместных действий с войсками в Прибалтике. При этом в латышские стрелковые батальоны разрешалось переводить солдат-латышей из других воинских частей. По первоначальному замыслу организаторов латышских частей сферой их деятельности должно было быть оказание помощи разведывательным частям и службе связи действующей армии. Такое сужение их задач было тактическим ходом организаторов — таким образом они хотели быстрее получить разрешение на формирование латышских частей. Причем речь шла не о формировании полков, бригад и дивизий, а только лишь дружин или батальонов^{28}.

Член Организационного комитета Г. Кемпелис по этому поводу писал: «Стремление к организации больших боевых соединений мы считали нежелательным и даже вредным для нашего начинания; это могло вызвать подозрение. Мы знали, что в высших кругах еще помнили выступление латышей в 1905 году»^{29}.

Противодействие созданию латышских частей было реальным как на местах, так и в центре. Так, прибалтийский генерал-губернатор Курлов высказал по этому поводу свое мнение главнокомандующему Северо-западным фронтом генералу Алексееву: «Считаю такое формирование с государственной точки зрения нежелательным и даже весьма опасным. По окончании войны, независимо от ее исхода, наличие таких национальных войск в стране, где разные части населения относятся друг к другу неприязненно, может иметь весьма серьезные последствия»^{30}.

Немецкое лобби при царском дворе и Ставке также старалось запретить или, на худой конец, затормозить создание латышских частей. Например, в ноябре 1915 г. лифляндский ландмаршал Пилар фон Пильхау писал генералу Дитерихсу в Ставку о том, что, по его мнению, разрешение организовать латышские стрелковые батальоны совершенно излишний и нежелательный шаг, который может вызвать неприятные осложнения в местной жизни, и требовал остановить формирование этих частей^{31}.

К числу таких людей относилась и супруга царя Николая II. Она крайне отрицательно встретила известие о создании латышских батальонов. Это видно, в частности, из ее писем мужу. Так, 29 августа 1915 г. царица в очередной раз напоминает своему сиятельному мужу: «Не забыл ли ты разослать латышские дружины по полкам?» Прошла неделя, и она снова спрашивает его: «А как обстоит дело с дружиной латышей? Распустил ли ты ее, распределив ее участников по другим полкам, что ты намеревался сделать и что во всех отношениях было бы безопаснее и правильнее?»