В землях Заката - [17]

Подбородок оказался действительно великоват, скулы выдавались, а волосы были рыжие и кого-то Варламову смутно напомнили. Глаза красивые, зелёного цвета, но неприязненные, что для Америки вроде нетипично. Даже мать Евгения, хотя ей нелегко пришлось в чужой стране, улыбалась чаще русских женщин…

«Ну погоди», — усмехнулся про себя Варламов и с лучшим каролинским прононсом, какой смог изобразить, спросил:

— А как вас зовут, леди?

Автомобильчик рыскнул, и в косо брошенном взгляде девушки промелькнула растерянность.

— Джанет.

Но больше не произнесла ни слова. Не очень-то походило на гостеприимство, обещанное Хелен. Вскоре свернули, и Варламов увидел большие деревья, раскинувшие ветви над белым двухэтажным домом.

— Как называются эти деревья? — спросил Варламов, когда машина остановилась.

Джанет глянула с удивлением:

— Дубы.

«Интересно, она когда-нибудь подряд два слова скажет?» — подумал Варламов и, выйдя, стал разглядывать могучие деревья. Джанет тем временем загоняла автомобильчик в гараж.

Сегодня было лучше, он не чувствовал ломоты в костях и ходил по веранде дольше обыкновенного. Хотя сознавал, что со стороны выглядит комично — согбенная фигура, вихляющая из-за непослушных ног походка. Ничего, надо преодолевать боль, надо бороться за послушность тела, за жизнь. Новости по радио слишком взволновали его: чего он ждёт от объявившихся в Ил-Оу русских? Всё унесли воды Леты. Всё же он позвонил Хелен, и теперь откинулся в кресле, ощущая на лице тёплый солнечный свет.

И незаметно снова стал молодым и здоровым — ноги несли его даже чересчур быстро, словно плыл над забитыми илом улицами, утонувшими автомобилями, а впереди всё жутко горело — это над чёрными этажерками плавились в огне заката остатки стеклянной одежды небоскрёбов. Он узнал мёртвый Нью-Йорк, бывшую столицу мира — гибель настигла его, когда в пароксизме первых минут войны по всему миру были атакованы русские подлодки и одна, уже идя ко дну, выпустила ядерные мины. Произошло это случайно, или командир лодки отдал последний приказ — никто уже не узнает. Стометровая волна радиоактивного кипятка накрыла город и смела всё на десятки километров от побережья…

Всё гуще становились вечерние тени, холоднее воздух, погас этот адский свет, а он всё нёсся над улицами в бесплодном поиске. Кого или чего он искал?..

Он очнулся. В оконных стёклах отражался закат, похолодало. Перед верандой остановилась машина Джанет, кто-то вышел. Он прищурился, стараясь разглядеть получше, и холодок разочарования пробежал по спине… Наконец заставил себя говорить.

— Молодой человек! — послышалось со стороны дома.

Варламов обернулся: с веранды кто-то махал рукой. Он поднялся по ступенькам.

В плетёном кресле сидел мужчина в зеркальных очках, с ёжиком седых волос на голове. Ещё не старый — лицо выглядело даже моложаво, хотя была в нём странная окаменелость черт, словно этому человеку пришлось увидеть что-то невыразимо страшное, и лицо навсегда застыло, сохранив маску горечи и упрямого достоинства.

Варламов вырос вежливым молодым человеком, отец пару раз самолично отхлестал ремнём: первый раз — когда сынок нагрубил незнакомцу, а второй — когда для забавы науськал на старушку собаку.

— Добрый вечер, сэр, — сказал он. — Меня зовут Юджин, и я только что прилетел из России.

Сидящий снял очки. Света ещё хватало, и Варламов разглядел, что глаза у него серо-зелёные, хотя и тусклее, чем у Джанет. Одно веко подёргивалось, и Варламов подумал, что вероятно, поэтому мужчина и носит очки. Не вставая, тот протянул руку. Пожатие было крепким, но слова дались с трудом:

— Грегори Линдон, полковник в отставке. Извините, что не встаю — памятка о войне. Не думал, что доведётся пожать руку русскому. Это я выпросил вас у Хелен: хотел узнать о России, как говорится, из лошадиного рта…

— Из чего? — уныло переспросил Варламов. Уже не раз сегодня слышал непонятные выражения, а ещё думал, что хорошо знает английский…

— Это значит, из первых рук… — затруднённо улыбнулся Грегори, продолжая разглядывать Варламова.

«Вряд ли это тот, о ком я просил… Господи, есть ли Ты на свете? Я долго не верил в Тебя, но когда попросил о помощи, Ты откликнулся. Ты оставил мне жизнь, одному из всей команды. И с тех пор я жду, что Ты выполнишь и другую мою просьбу. Я жду давно. Но это не тот человек. Это просто зелёный юнец. Он ничего не знает. Он ничего не значит. Неужели мне придётся ждать и дальше?.. Наверное, я обманываю себя, и Тебе безразличны земные дела».

— Дядя, потом поговорите. — Джанет поднялась на веранду. — Пора обедать. Наш гость, наверное, проголодался.

Она помогла дяде встать и, придерживаясь за её плечо, тот заковылял к двери. Походка была странная, вихляющая. За дверью оказалась не прихожая, а сразу гостиная — обширный зал с ведущей наверх лестницей. Джанет проводила Варламова в ослепительно чистую ванную.

Отдельной кухни не было, сели в углу гостиной: зелёная лужайка под окнами, в тени дубов пламенеют цветы.

Вместо привычной по дому трески перед Варламовым поставили тарелку с ломтиками чего-то жёлтого и ароматного. Не то фрукт, не то овощ — на вкус нежно-сладкий и назывался дыней. Курицу подали в столь остром соусе, что пришлось открыть рот, чтобы его остудить. Варламов испытал лёгкую панику, увидев, как Джанет разделывает курицу ножом и вилкой, дома обходились руками. Он попытался копировать движения девушки, вспотел при этом, и ему показалось, что та слегка улыбается…