В зазеркалье воды - [64]

У меня осталось несколько минут до того, как нужно будет одеваться к ужину, но я хочу поблагодарить тебя за совет о пользе имбирного чая. Он оказал благотворное воздействие, и я испытала желанное облегчение от проклятой тошноты. Поцелуй за меня батюшку.

Твоя любящая Джесси».

* * *

Джейми полчаса провел в столовой, беседуя с офицером полиции. Стелла один раз зашла предложить кофе и после вежливого отказа некоторое время провела на кухне, стараясь чем-то заняться и не слишком задумываться о происходившем за соседней дверью. Она не могла поверить, что Натан просто уехал, когда это случилось, но отчасти испытывала облегчение. Если бы он начал распускать хвост перед местными полицейскими, все могло бы стать еще хуже.

Она слышала звук открывшейся двери и голоса в коридоре. Через две минуты Джейми пришел на кухню и сразу же направился к холодильнику. Он немного постоял там, прежде чем закрыть дверцу и усесться за стол.

– Я могу что-то сделать? – спросила Стелла, расстроенная его бледным и усталым видом.

– Они нашли слишком много витамина А в ее крови. Это стало причиной головокружения и обморока. В таких количествах это вещество увеличивает нагрузку на мозг и может привести к повреждению печени.

Он выглядел совершенно больным.

– О господи! – Стелла подумала о пластиковых упаковках таблеток, бутылочках жидких добавок и порошках, выстроившихся на кухонной столешнице, и о коробках с этим добром, сложенных в спортзале.

– Но она ничего не принимала, – продолжал Джейми. Его глаза ввалились от усталости; он медленно провел рукой по лицу. – Никаких шансов.

Стелла не могла деликатно сформулировать следующую мысль, которая пришла ей в голову, поэтому она просто спросила:

– А вы не могли подмешать этот витамин в свой коктейль… или в кофе? Во что-то такое, что она могла выпить, даже не сознавая…

– Определенно нет. И она так или иначе не стала бы прикасаться к моим зельям. Она называет их «болотной водой». Кроме того, у нее острый гипервитаминоз, а это значит, что она должна была принять огромную дозу за короткое время. Ничего не понимаю.

– Странно, – произнесла Стелла. – Но что могло послужить причиной? Возможно, какая-то еда усилила действие витаминов?

Джейми покачал головой:

– Не знаю, что и подумать. Она не принимала даже парацетамол, – по крайней мере, насколько мне известно. Если у меня и есть что-то посильнее, оно не разбросано на виду. Я не идиот.

Стелла подавила желание сунуть руку в карман и нащупать коробочку с таблетками, которые она носила с собой для экстренных случаев. Она уже проверила свой запас. Судя по всему, ни одна таблетка не пропала, хотя она не вела точный подсчет и не смогла бы утверждать это под присягой на суде. Суд. Проклятье.

– Могло ли у кого-то возникнуть желание причинить ей вред? – Стелла подняла руки. – Понимаю, что это звучит безумно, но не могу отделаться от мысли…

– Полицейский спрашивал об этом, и ответ отрицательный. Эсме здесь настолько популярна, насколько я сам непопулярен. По крайней мере, так было раньше. Я не часто покидал поместье, поэтому…

– Я не слышала ни одного дурного слова о ней, – сказала Стелла. – А люди как будто выстраивались в очередь, чтобы поделиться со мной своими мнениями.

– Что ж, это хорошо. Все плохое обычно говорят о семье, не так ли? А у нее здесь никого не осталось.

– Кроме вас, – заметила Стелла.

Джейми улыбнулся:

– Это верно. – Затем его улыбка пропала. – Неудивительно, что в полиции хотят снова побеседовать со мной.

Стелла не знала, что сказать, пока Джейми не выдавил из себя очередную мрачную улыбку:

– Все в порядке. Я не совершил ничего дурного, поэтому мне не о чем беспокоиться.

* * *

Джейми и Стелла без предварительного обсуждения вернулись к своему рабочему графику. Стелла каталогизировала содержимое коробок и погружалась в чтение писем Джесси. Иногда ей было трудно расшифровать почерк, и чернильные завитушки как будто пускались в пляс у нее перед глазами; в других случаях целые пассажи разворачивались легко и свободно, как будто наяву. Было уютно сидеть в большом кресле у окна с головой Табиты на коленях и письмом в руке, и, хотя она ощущала смутное чувство вины, когда думала об Эсме, все еще остававшейся в больничной палате, иногда ей казалось, что она поистине находится дома, на своем месте и в своем времени.

Ее детство было омрачено больничными процедурами и постоянной тревогой. Родители старались, как могли, и у нее осталось много приятных воспоминаний, но когда она вспоминала о взрослении, то думала о страхе перед испытаниями и ощущении беспомощности по отношению к тому, что происходит с ее собственным телом.

Учеба в университете была одновременно волнующей и устрашающей. Свобода шла рука об руку с ощущением, что она в любой момент может рухнуть на землю. После завершения учебы она изо всех сил старалась сделать свою жизнь надежной и безопасной. Но она то и дело как будто выпадала из времени и всегда спешила перейти к следующей задаче и к следующей работе, пытаясь наилучшим образом планировать тот небольшой отрезок времени, который у нее оставался. Как будто вся ее жизнь была экзаменом, который нужно пройти.