В зареве пожара - [56]

На дворе темнело. Кой-где по улице улуса закраснелись окна избушек, хозяева их — инородцы разжигали свои очаги. В наступающем сумраке заблистали огненные точки — искры из труб. Горы, окружающие улус, казалось, подвинулись к нему ближе своими чёрными неясными очертаниями…

Мальшакову было жалко денег и времени, затраченных на эту экспедицию, стыдно пред собой и Колчиным за излишнюю доверчивость к чужим толкам, что и вызвало настоящий приезд сюда, в улус.

— Ну, что ж, Григорий Николаевич, унывать сильно не будем — авось, наше счастье в другом месте лежит, — заговорил Колчин. — Скажи-ка, Андрей Иванович, чтоб самовар нам подавали, да огня несли, что так-то сумерничать.

— Конечно, да и затрата-то небольшая сравнительно, — оживился Мальшаков.

— А завтра, всё-таки уедем домой…

Полчаса спустя все сидели за самоваром. Разговор вертелся опять-таки около заявок и разных, связанных с этим, случаев…

Под окнами забренчали колокольцы, заскрипели полозья, кто-то въехал во двор.

— Кого ещё Бог даёт, — поинтересовался Мальшаков, отодвигая свой стакан. Каргаполов вышел на крыльцо, и, воротясь через минуту, объявил: «Хошанский Борис Михайлович с рудника едет!»

Хошанский появился в здешней тайге года два тому назад и скоро успел сделаться лицом популярным и значительным среди местных золотопромышленников. Он первый открыл рудное золото в верховьях речки Саралы, до него по Сарале добывалось лишь рассыпное золото. Россыпи с каждым годом беднели, и приисковое дело падало так, что Хошанский, явясь на Сарале пионером эксплуатации рудного золота, считал себя в некотором роде добрым гением Саралинской долины, поднявшим её благосостояние — ибо, по его примеру, все саралинцы пустились в поиски за рудой.

Было сделано несколько новых открытий золотоносных жил. На Сарале появились иностранцы, вынюхивающие положение дела. Рудная горячка охватила всех. Сарале прочили блестящую будущность. Теперь Хошанский, сделавшись владельцем богатого рудника, вырос на целую голову во мнении аборигенов тайги.

Зажил он на широкую ногу. Завёл себе лакея, повара. Рудник свой оборудовал с чисто американской быстротой. Дело у него процветало…

— Васька! Неси сюда погребец и чемодан, а ты, Ефим, распорядись насчёт лошадей, — говорил Хошанский, входя в комнату.

Лакей Васька, невзрачный, но юркий парень, принялся стаскивать с него доху.

— А, да здесь целая компания, всё народ знакомый, — продолжал Хошанский, обтирая свою мокрую от снега бороду. — Здравствуйте, господа! Что это вы тут поделываете? Ага, золото искать приехал, вижу, вижу. Ишь, какую кучу камней натаскали. — И он, самодовольно посмеиваясь, подсел к столу.

— Какое тут золото — так, между прочим, попробовали мы кой-какие камешки, — возразил Мальшаков, задетый ироническим тоном Хошанского. — Где нам руду искать. Профаны мы в рудном деле.

— А куда вы путь свой держите?

— До Томска пока, а там не знаю, может быть, придётся в Петербург съездить, — отвечал Хошанский, принимаясь за чаепитие.

— Лошадей-то сейчас прикажете запрягать, Борис Михайлович? — спросил Кочкин, входя в комнату и останавливаясь у порога.

— Нет, так через полчаса.

— Василий, достань-ка коньяк! Григорий Николаевич, рюмочку могу предложить?

— Нет, спасибо: я ведь не пью, — и Мальшаков, мигнув Колчину, вышел в соседнюю комнату.

— Знаете что, Константин Николаевич, давайте подшутим над этим фруктом… У меня, кстати, есть с собой образец богатой руды с Богом дарованного рудника. Спустим его в ступку, пусть получится богатая проба. Наверно, Хошанский сейчас же бросится по нашим следам, — тихо сказал Мальшаков Колчину, когда тот вышел к нему.

— Что ж, идёт. Надо его проучить. Больно уж нос задирает! — согласился Колчин и затем громко прибавил: нет ли у вас, Григорий Николаевич, папирос лишних, я свои все выкурил!

— «Берите, там, в сумке…» — Мальшаков вернулся в первую комнату и сказал, обращаясь к своему помощнику: «А что, не ехать ли и нам сегодня. Как вы думаете?»

— Да зачем вам ехать ночью, куда торопиться. Вот мне, так невольно надо. Дела, батенька, дела! — вмешался Хошанский, допивая чай.

— Да и нам надо вернуться домой поскорее. Ещё в Ачинске придётся позадержаться, заявки подать, — возразил Мальшаков, ходя взад и вперёд по комнате.

— А вот видите, я вас и поймал: значит, заявили же вы, а говорите: так, кой-какие камешки пробовали, — расхохотался Хошанский.

— Заявить-то, заявили, да золота-то нет, — сердито буркнул Колчин.

— Неужели знаков не встречали, — поинтересовался Хошанский.

— Знаки-то попадались, да очень уж бедные, пыль одна, — дипломатически ответил Мальшаков. — И то сказать: мыть-то из нас никто не умеет, как следует: может быть, и есть золотишко, да спустили всё, вместе с мутью.

— А много проб промыли?

— Да проб двадцать.

— Вот разве вы, Борис Михайлович, как специалист по этой части, покажете нам своё искусство. Промоете один ковшичек? — Обратился Колчин к Хошанскому.

— Давайте, пожалуй. В самом деле, господа, может статься, с моей лёгкой руки и у вас золото окажется, — иронически улыбнулся Хошанский.

— Василий, — крикнул он лакею, — всполосни ступку, да принеси чистой воды. А какие камни толочь-то намерены, Григорий Николаевич?