В замке и около замка - [20]

— Да, маленький, что ты знаешь?.. Тебе живется, как барину, ты ничего не знаешь.

Песик смотрел на него умными глазами и слушал, как некогда несмышленыш-братишка.

7

Прошло уже три недели, как Войтех поселился в замке. Городские барыни не варили еще овощей, не ели фруктов, окуривали комнаты; но бедняки уже перестали умирать от холеры. Они больше не варили лебеды, а готовили похлебку из муки и гороха. При этом они хвалили господ, у которых все-таки есть совесть, и управляющего замком. Он дал им знать, когда плотники начали обтесывать бревна и доски. Сбежалось много народу, пришли и богатые горожане, желавшие купить щепки, они перебивали их друг у друга, пытались подкупить управляющего, но когда тот объяснил, что купить нельзя, что это только для бедных, они разошлись, ворча, что господа из замка портят сброд, приучают его к лени и гордости и что они еще увидят, как бедняки отблагодарят их. Пытаясь обмануть управляющего, многие состоятельные люди посылали за щепками слуг, но он — старый воробей — не попадался на эту удочку. И даже раздавая муку, он сам ходил по домам или посылал Калину, чтобы удостовериться, нуждается ли человек. Он был очень осмотрителен в этом отношении, и, таким образом, помощь получили те, которым она была необходима. Если бы управляющий хотел, он мог бы, раздавая милостыню от имени господ, заработать довольно много денег и заслужить хорошее отношение некоторых людей. Один господин — человек состоятельный, работавший в ратуше,— назвал управляющего сумасшедшим и точно высчитал, сколько он мог бы положить себе в карман. Этот господин знал по собственному опыту, как поступают в таких случаях,— он был исполнителем подобных благотворительных начинаний, и у него готовили суп, так называемый «румфордский», которым он потчевал бедняков. Были три сорта «румфордского» супа. В маленьком горшке варился густой, крепкий бульон с большим количеством мяса и риса; в горшке побольше — мяса и риса тоже было достаточно, а в котел клали всякие остатки, негодную крупу и что придется. Когда в полдень хозяин приходил в кухню и пробовал суп из котла, он говорил жене:

— Для этого сброда достаточно хорош, зачем им крепкий бульон, они только испортят себе желудки.

Если женщины, приходившие за супом, приносили горшки больше, чем кружка, он набрасывался на них.

— Зачем вы приходите сюда с чанами? Что вы думаете, мы варим суп ведрами? Бульон крепкий, как мальвазия.[13] Одна ложка его подкрепит человека больше, чем полная тарелка другого супа, а вы получаете целую кружку.

После ухода бедных женщин, уносивших свои порции, приходили дети различного возраста: маленькие и постарше, мальчики и девочки. Они называли этого господина и его жену: «господин куманек», «дяденька» и «тетенька». Им давали суп получше, из большого горшка. Наконец, когда все было распределено, оставался горшочек самого крепкого бульона «мальвазии», и все семейство садилось его кушать и хвалило. Каждый день у них было мясо и другие блюда, приготовленные из остатков «румфордского» супа.

Существует старая поговорка: «Если не можешь ковать, не дыми!» — и поэтому оставим живущих около замка и перейдем в замок.

Там ели, пили, спали, играли и зевали и называли это «роскошной жизнью». Когда под вечер раздавалась в парке музыка и освещались окна замка, простодушные люди, жившие внизу на насыпи, говорили друг другу:

— Они живут наверху, как на небе!

Что только не кажется человеку небом!

Был жаркий летний день. Господа развлекались в вилле, расположенной в часе ходьбы от замка. В березовой роще была разбита палатка, где в три часа должен был быть подан обед, а вечером все общество собиралось вернуться домой на лодках. Для дам были приготовлены две особые гондолы, стояли в роще и кареты, на случай, если кому-либо из них не захочется ехать в лодке. Прислуживала мужская прислуга из замка и несколько приезжих слуг, но камердинер барона Жак, лакей барыни Иозеф и женская прислуга остались в замке.

Мамзель Сара радовалась, что проведет этот день одна. Чтобы никто не испортил ей предвечерних часов, она сказалась больной и, пообедав в четвертом часу, осталась в своей комнате.

После работы Кларинка отправилась к своей матери, к ней присоединился Войтех с Жоли — барыня боялась за песика и не взяла его с собой. В замке было тихо, словно все вымерло.

Посмотрим, что делала мамзель Сара. У нее была отдельная очень красивая комната над комнатой барыни. В одном углу спальни госпожи фон Шпрингенфельд была желтая кнопка. Стоило надавить ее, как в стенке раскрывалась дверца, через которую можно было по винтовой лестнице подняться наверх, в комнату Сары, где была точно такая же дверь. Когда барыня в своей спальне тянула точеную ручку звонка, наверху в комнате Сары звенел серебряный колокольчик, находившийся около ее мягкой, завешенной белыми занавесками кровати, и мамзель тотчас бежала вниз. Комната камеристки была гораздо красивее и лучше обставлена, чем у горничной, но у Клары блестела чистотой и простая мебель, чего не было у Сары.

Войдя в свою комнату, Сара заперла дверь и начала убирать — задвигала подальше все, что было некрасиво. Затем она спустила с одной стороны кровати занавеску, прозрачную, как туман, и подобрала ее с другой, чтобы можно было видеть постель. Когда все было готово, постелила скатерть на стол около дивана, открыла шкаф и, вынув из одного отделения бутылку вина и тарелки со сладостями и печеньем, а из другого — чайный сервиз со всем, что полагается, красиво расставила все это на столе и поместила посередине канделябр, в который были вставлены две свечи. Оглядев все, она успокоилась. Спустила шторы у открытого окна, зажгла на ночном столике лампу, покрыла ее розовым стеклянным абажуром, у зеркала на туалет поставила две свечи — по одной с каждой стороны, так как собиралась одеваться. Прежде всего она сняла коричневое шелковое платье, набросила на себя белый халат и, подсев к туалетному столику, распустила черные волосы, единственное, что у нее было действительно красиво. Заплела косу в три пряди и заколола ее на затылке серебряными шпильками на греческий манер, зная, что с помощью этой простой, но красивой прически она лучше всего может показать свои волосы. Причесавшись, Сара раскрыла несколько баночек с гримом. В одной была тушь; она намочила щеточку и подкрасила себе брови. В другую, где были дорогие румяна, обмакнула кусочек ваты и намазала себе лицо. В третьей баночке была белая пудра. Сара напудрила лебяжьим пушком лицо, лоб, шею и руки и, заметив, что белая пудра слишком выделяется на смуглой коже, стерла пудру чистым пушком. Затем взяла один из многих пузырьков, на котором была надпись «Eau de mille fleurs», полила себе грудь и, выбрав из множества туалетных мыл самое душистое — миндальное, подошла мыть руки к другому столику, в который был вделан фарфоровый умывальник. Умывшись, обула атласные туфли, стянула потуже корсет, так что можно было задохнуться, затем сняла халат и надела легкое светлое шелковое платье. Повязала на шею черную бархотку,