В высших сферах - [31]

Схема, конечно, поразительно проста. Если не произойдет какой-то аварии или не будет ложного предупреждения, русские почти наверняка первыми откроют огонь. Когда они это сделают, траектория их ракет будет проходить прямо над Канадой. Если совместные системы предупреждения эффективно сработают, американское командование будет за несколько минут предупреждено об атаке — этого времени достаточно, чтобы запустить собственные оборонительные ракеты ближнего радиуса действия. Первый перехват произойдет где-то севернее Великих озер — в южном Онтарио и Квебеке. У американских орудий ближнего радиуса действия нет ядерных боеголовок, а советские ракеты будут с ядерными боеголовками и визуальной ориентировкой. Следовательно, в результате каждого успешного перехвата возникнет водородный взрыв, по сравнению с которым атомная бомбардировка Хиросимы покажется взрывом петарды и архаикой. А от каждого взрыва («Будем надеяться, что их будет всего два», — подумал Хоуден) останется пять тысяч квадратных миль опустошенной и радиоактивной земли.

Быстро, короткими предложениями он превратил эти картины в слова.

— Как видите, — в заключение произнес он, — возможности нашего выживания в качестве функционирующей нации чрезвычайно малы.

И снова молчание. Прервал его Стюарт Каустон. Он тихо произнес:

— Все это я знал. Я полагаю, все мы знали. И однако же человек по-настоящему не может представить себе… все отодвигает от себя, появляются другие отвлекающие моменты… наверно, потому, что мы хотим, чтобы они появились…

— Мы все повинны в этом, — сказал Хоуден. — Вопрос в том, можем ли мы представить себе это сейчас.

— В вашем вопросе есть условие: если нет… — На этот раз Люсьен Перро выжидающе оглядел всех.

— Да, — признал Хоуден. — Тут существует «если нет». — Он посмотрел на окружающих, потом обратился к Перро, произнеся громко: — Все, что я вам обрисовал, неизбежно произойдет, если мы немедленно не сочтем нужным соединить наше государство и наш суверенитет с государством Соединенных Штатов.

Реакция была немедленной.

Эдриен Несбитсон с трудом поднялся на ноги.

— Никогда! Никогда! Никогда! — гневно произнес пожилой мужчина, покраснев как рак.

Каустон был явно потрясен.

— Да страна выкинет нас к черту!

Дуглас Мартенинг испуганно произнес:

— Господин премьер-министр, вы это серьезно… — И не закончил фразы.

— Тихо! — Мясистый кулак Люсьена Перро грохнул по столу.

От неожиданности все умолкли. Несбитсон опустился на стул. Перро грозно смотрел из-под своих черных кудрей. «Ну, значит, я потерял Перро, — подумал Хоуден, — а с ним уходит и надежда на единство нации. Теперь Квебек — французская Канада — отделится. Так уже было. А ведь Квебек — это скала, острая, несдвигаемая, на которую другие правительства опирались в прошлом».

Хоуден мог сегодня повести за собой остальных — он все еще в это верил. Логичность англосаксов в конечном счете приведет их к принятию того, что очевидно, и тогда англоговорящая Канада сумеет — без французской Канады — дать ему необходимую поддержку. Но водораздел пройдет глубоко, сопровождаемый ожесточением и спорами, и шрамы никогда не заживут. Хоуден ожидал, что Перро сейчас велйдст из зала.

А Перро вместо этого сказал:

— Я хочу услышать, что скажут остальные. — И мрачно добавил: — Без карканья.

И снова Джеймс Хоуден недоумевал. Но не стал терять времени.

— Есть одно предложение, которое в случае войны может изменить нашу ситуацию. Это предложение крайне просто. Предлагается переместить американские ракетные базы — базы межконтинентальных баллистических ракет и ракет ближнего радиуса действия — на наш канадский север. Если это сделать, то значительная часть радиоактивных осадков, о которых я говорил, выпадет на необитаемые земли.

— Но ведь существуют еще ветры! — сказал Каустон.

— Да, — признался Хоуден. — При северном ветре нам не избежать некоторого количества осадков. Но помните: ни одна страна не выйдет без потерь из ядерной войны. Самое большее, на что мы можем надеяться, — это избежать худшего.

— Мы ведь уже взаимодействовали… — запротестовал Эдриен Несбитсон.

Хоуден оборвал стареющего министра обороны:

— Мы приняли лишь полумеры, четвертьмеры, компромиссные решения! Если завтра начнется война, нашей ничтожной подготовки будет недостаточно! — И повысил голос. — Мы уязвимы и, по сути дела, не защищены, и мы будем раздавлены и захвачены, как Бельгия в больших европейских войнах. В лучшем случае нас захватят и покорят. В худшем — мы станем полем ядерных боев, наш народ будет полностью уничтожен, а наша земля на века станет пустыней. Но так не должно случиться. Времени мало. Однако если мы станем быстро действовать, будем честны и, главное, — реалистичны, мы можем выжить, все вынести и, пожалуй, даже стать великой страной, о чем мы и не мечтали.

Премьер-министр умолк, взволнованный собственными словами. У него на миг даже перехватило дыхание от волнения при мысли, что он — такой руководитель, от замаячивших впереди великих событий. Возможно, подумал он, вот так же чувствовал себя Уинстон Черчилль, когда призывал людей к великим свершениям. На секунду он подумал о схожести своей судьбы с судьбой Черчилля. Неужели это не ясно? Остальные, полагал он, могут этого и не заметить сейчас, хотя позже, конечно, заметят.