Жара!
Удушающая жара накрыла землю словно плотным одеялом. Она охватила всю Калифорнию — от засушливых равнин возле мексиканской границы на юге до величественных лесов Кламат-Фолс на севере, изливаясь на территорию примыкающего к Калифорнии штата Орегон. Жара, изматывающая и иссушающая, постоянно напоминала о себе.
Четыре дня назад тысячемильная волна жаркого, сухого воздуха триста миль шириной опустилась над территорией штата, словно курица-наседка на яйца. В то июльское утро (это была среда) казалось, что широкий фронт, сформировавшийся со стороны Тихого океана, оттеснит эту волну на восток и принесет с собой более прохладный воздух, а также вызовет ливни на северном побережье и в горах. Однако этого не случилось. В час дня жители Калифорнии по-прежнему изнывали от нестерпимого пекла — столбик термометра зашкаливал за отметку более сорока градусов по Цельсию с маловероятными перспективами на понижение температуры.
В городах и пригородах, на промышленных предприятиях и в учреждениях, магазинах и частных домах беспрестанно гудели шесть миллионов воздушных кондиционеров. На тысячах ферм плодородной Центральной долины — а это самый богатый в мире аграрный район — несметное количество электронасосов качали воду из глубоких скважин, подавая ее изнуренной жарой скотине и жаждавшим полива сельскохозяйственным растениям — виноградникам, цитрусовым, зерновым, люцерне, кабачкам и сотне других культур. Денно и нощно трудились бесчисленные холодильники и морозильные установки. Однако привыкшие к комфорту люди, вкусы которых были развращены техническими новинками, пожиравшими огромное количество электроэнергии, и не думали идти на ограничение.
В Калифорнии и прежде случались засухи, но штату удавалось справляться с их последствиями. Однако никогда ранее потребность в электроэнергии не была столь высокой, как сейчас.
— Ну что ж, этого следовало ожидать, — вполголоса проговорил главный диспетчер. — Придется вводить в действие наши чрезвычайные резервы.
Всем находившимся рядом было ясно, что такой шаг неизбежен. Все — это сотрудники и руководящий состав компании «Голден стейт пауэр энд лайт», собравшиеся в Центре управления электроснабжением.
«Голден стейт пауэр энд лайт», или, как ее часто называли, «ГСП энд Л», среди предприятий по обслуживанию населения считалась компанией-гигантом, наподобие «Дженерал моторс». Она производила и распределяла две трети электроэнергии и природного газа, потребляемого в Калифорнии. Компания стала таким же неотъемлемым символом Калифорнии, как солнечный свет, апельсины и вино. Кроме того, «ГСП энд Л» славилась своим богатством, влиянием и, согласно утвердившемуся в ней самой убеждению, эффективностью. Представление о всемогуществе компании подтверждалось тем, что ее официальное название расшифровывали еще как «Господь, сеющий преуспевание и любовь».
Центр управления энергоснабжением «ГСП энд Л» представлял собой строго охраняемый подземный командный пункт. По словам одного посетителя, это было нечто среднее между операционной в больнице и капитанским мостиком на океанском лайнере. Посередине располагался пульт управления, от пола его отделяли две ступеньки. Здесь трудились главный диспетчер и шестеро его помощников. Поблизости находилась клавиатура двух компьютерных терминалов. В стены были вмонтированы бесчисленные тумблеры, схемы электросетей и подстанций с разноцветными лампочками и приборами, которые сигнализировали сиюминутное состояние двухсот пяти генераторов на девяносто четырех электростанциях компании, размещенных по всей территории штата. Обстановка здесь царила весьма напряженная, ведь шестерым помощникам диспетчера приходилось обрабатывать беспрерывный поток постоянно меняющейся информации. Благодаря продуманной системе звукопоглощения уровень шума оставался невысоким.
— Черт побери, а вы уверены, что больше нигде не купить электроэнергии? — спросил стоявший на возвышении у диспетчерского пульта рослый, крепкого сложения мужчина в рубашке с короткими рукавами. Ним Голдман, вице-президент по планированию и заместитель председателя совета директоров «ГСП энд Л», из-за духоты приспустил свой галстук, и сквозь расстегнутый ворот рубашки проглядывала волосатая грудь. Растительность на его груди напоминала волосы на голове — черные, вьющиеся, сквозь которые пробивалась редкая изящная седина. Лицо у него было волевое, с крупными чертами, слегка смуглое, взгляд источал прямоту и властность и в большинстве случаев, но не в данный момент, склонность к остроумию. Хотя Ниму Голдману было под пятьдесят, он обычно выглядел моложе. Сегодня же сказались напряжение и усталость.
Последние несколько дней он задерживался на работе до полуночи, а в четыре утра был уже на ногах, чтобы побриться, поэтому на его лице уже появлялась щетина. Как и все, кто находился в Центре управления, Ним обливался потом от нервного напряжения, а еще из-за того, что в связи с жесточайшим кризисом несколько часов назад было ограничено время работы воздушных кондиционеров. Между тем с призывами к населению бережно расходовать электроэнергию обращались радио и телевидение. Однако, судя по резко нарастающей кривой на графике, о чем было известно всем в Центре, на это обращение мало кто обратил внимание.
