В высших сферах - [25]

Он задумчиво погладил свой орлиный нос; лицо его было мрачным. «Я думал об этом. Если Харви победит, я выхожу из игры».

Милли следила за ходом съезда затаив дыхание, не смея думать о том, чего ей больше всего на свете хотелось: о победе Уоррендера. Ведь если Уоррендер победит, то ее будущее обеспечено. Но если соперник проиграет, а победит Джеймс Хоуден, то их роман неизбежно окончится. Личная жизнь лидера партии, которому вскоре предстоит стать премьер-министром, должна быть безупречна.

В конце первого дня съезда все благоприятствовало Уоррендеру. А потом, по причине, оставшейся Милли неизвестной, Харви Уоррендер снял свою кандидатуру и Хоуден победил.

А через неделю в парламентском кабинете, где все началось, закончился их роман.

«Так должно быть, Милли, дорогая, — сказал Джеймс Хоуден. — Иного пути нет».

Милли так и подмывало сказать, что есть другой путь, но она понимала, что это было бы напрасной тратой времени и сил. Джеймс Хоуден стал героем. Он находился в состоянии крайнего возбуждения с тех пор, как его избрали лидером партии, и даже теперь, хотя чувство его было искренним, в нем ощущалось какое-то нетерпение, словно он хотел побыстрее отбросить прошлое, чтобы будущее могло занять его место.

«Ты останешься со мной, Милли?» — спросил он тогда.

«Нет, — сказала она, — я не думаю, что смогу».

Он понимающе кивнул: «Не хочу тебя в чем-то обвинять, но если ты когда-либо передумаешь…»

«Я не передумаю», — заверила она, а пол года спустя все же передумала.

После отпуска, проведенного на Бермудах, и работы в другом месте, нагонявшей на нее тоску, она вернулась. Возвращение было трудным, и чувство, что все могло быть иначе, никогда ее не покидало. Но грусть и слезы, пролитые в тишине, никогда не вызывали у нее горечи. И в конечном счете любовь превратилась в великую преданность.

Порой Милли думала, знала ли когда-либо Маргарет Хоуден об этом романе, длившемся почти год, и о силе чувства секретарши ее мужа, — у женщин есть интуиция на такого рода вещи, которая отсутствует у мужчин. Даже если Маргарет и знала, она мудро молчала — как тогда, так и потом.

Мысли Милли переключились на настоящее, и она сделала следующий звонок — Стюарту Каустону. Ответила сонным голосом его жена, сказав, что министр финансов в душе. Милли передала сообщение, которое, в свою очередь, было передано Каустону, и Милли услышала, как Улыбчивый Стю крикнул в ответ: «Скажи Милли, что я буду».

Следующим в списке Милли был Эдриен Несбитсон, министр обороны, — пришлось прождать несколько минут, прежде чем она услышала шарканье и трубку взяли. Когда Милли сообщила ему о заседании, он решительно заявил:

— Если это то, чего хочет шеф, мисс Фридман, полагаю, я должен быть там. Я бы сказал, очень скверно, что это не могло подождать до окончания праздника.

Милли сочувственно что-то пробормотала, хотя и понимала, что присутствие или отсутствие Эдриена Несбитсона не отразится на принятии решений сегодня утром. Знала она и то, чего не знал Несбитсон, а именно: Джеймс Хоуден планирует произвести в новом году несколько замен в кабинете министров. И среди тех, кому предстоит уйти, — нынешний министр обороны.

Теперь, подумала Милли, даже странно вспоминать, что генерал Несбитсон был некогда героем нации — легендарным ветераном Второй мировой войны со множеством наград и репутацией отчаянного человека, хотя и не отличавшегося богатым воображением. Это Эдриен Несбитсон возглавил вооруженную атаку на танки, стоя в открытом джипе, а позади него сидел и играл его личный волынщик. И если генералов когда-нибудь любили, то Несбитсона любили те, кто с ним служил.

А вот после войны Несбитсон, выйдя в отставку, был бы никем, если бы не Джеймс Хоуден, хотевший иметь министром обороны кого-то хорошо известного, но слабого администратора. Целью Хоудена было создать впечатление, что у него решительный министр, а на самом деле решать все самому.

Эта часть плана хорошо сработала, возможно, даже слишком хорошо. Эдриен Несбитсон, смелый вояка, абсолютно ничего не смыслил в эпоху ракет и ядерного оружия и был лишь рад без пререканий выполнять то, что ему говорили. К сожалению, он не всегда понимал доклады чиновников и в последнее время, выступая перед прессой и на публике, выглядел этаким усталым и растерянным Полковником Блимпом[8].

Разговор со стариком расстроил Милли, и она, выпив еще кофе, отправилась в ванную освежиться. Прежде чем вернуться к телефону, она оглядела себя в длинном зеркале, висевшем в ванной под ярким флюоресцентным светом. Она увидела высокую хорошенькую женщину, все еще молодую, если не слишком подчеркивать это слово, с высокой грудью и, критически подумала она, широковатыми бедрами. Но у нее было приятное лицо с классическими высокими скулами и густые брови, которые она время от времени выщипывала. Глаза большие, сверкающие, серо-зеленые. Прямой нос, чувственные губы. Темно-каштановые волосы были очень коротко острижены — Милли придирчиво осмотрела их, подумав, не время ли снова их подстричь. Она не любила ходить в парикмахерскую и предпочитала сама мыть, укладывать и расчесывать волосы. А чтобы они красиво лежали, они должны быть хорошо подстрижены, и это, казалось, слишком уж часто приходилось делать.