В воскресенье рабби остался дома - [22]

на Верховные праздники.

— Я согласен, — сказал Каллен. — Но думаю, будет лучше, если мы сможем перетянуть некоторых наиболее уважаемых членов общины. Вассермана и Беккера, например…

— Вассерман ни за что не перейдет, — сказал доктор, качая головой.

— Думаю, я знаю, как его убедить, — внезапно сказал Аронс.

— Да?

— Если мы сначала уговорим рабби…

Все посмотрели на него и затем повернулись к Паффу.

— Я не думаю, что рабби перейдет, — сказал Пафф. — И не уверен, что он нам нужен. Он слишком независим.

— Он нравится детям, — сказал Аронс упрямо. — Они любят его. Ты же знаешь, какие теперь дети. Они задают тон. Никто из них на самом деле не хочет ходить в еврейскую школу. Кто может их осудить? Так вот, если с нами будет рабби, которого любят дети, их родители перейдут хотя бы для того, чтобы дети ходили в школу.

— Ты попал в точку, — сказал Пафф. — Но я абсолютно не представляю, как его убедить.

— Держу пари, что Вассерман смог бы.

— Но он не станет, — сказал Пафф. — И потом, это ты рабби хотел использовать, чтобы убедить Вассермана, ты не забыл?

— А Беккер? — спросил Каллен.

— Он согласится, держу пари. И попробует уговорить рабби. А если мы перетянем рабби, то и Вассерман будет с нами.

— Это уже что-то, — сказал Пафф. — Вот что, завтра я загляну к Беккеру. — Он подмигнул. — Подходит время менять машину. На этот раз я, может быть, заинтересуюсь «линкольном».

Глава XV

Мириам заглянула в кабинет и сказала, что пришел мистер Картер.

— Мистер Картер?

— Да, Дэвид, плотник. Он пришел починить рамы и заменить шнуры.

Мистер Картер, крупный, костлявый человек, стоял в дверном проеме. Тяжелая сумка с плотницким инструментом в огромной грубой руке оттягивала его широкие плечи не больше, чем легкий дипломат — плечи бизнесмена. Прядь черных волос спадала на покатый лоб, лицо было покрыто темным загаром, как у человека, который проводит большую часть времени на открытом воздухе.

— Я договорился с хозяйкой прийти сегодня утром, — сказал он, — но когда пришел, дом был закрыт и никого не было. У меня сегодня мало времени, но я могу начать, а закончу завтра или во вторник.

— Нас задержали, и мы вернулись только час назад. — Рабби нахмурился. — Честно говоря, мистер Картер, мне не нравится, что вы будете работать в воскресенье, в выходной. Это неправильно.

— О, это не мой выходной, рабби, и почти все в городе знают это. Так что не беспокойтесь насчет того, что они могли бы подумать…

— Что вы хотите сказать? Вы городской атеист? — спросил рабби с улыбкой, проводя его внутрь к окнам, которые надо было отремонтировать.

— Нет, я вовсе не атеист, я не хожу в церковь, но я не атеист. Я соблюдаю выходной, но ваш, а не воскресенье.

— Адвентист седьмого дня?

— Нет, хотя я согласен со многим из того, во что они верят. Я соблюдаю субботу, потому что это день, который Бог повелел мне соблюдать.

— Что вы имеете в виду — Бог вам повелел?

— Ну, это трудно объяснить. Я имею в виду — как именно Он повелел мне. Понимаете, это не были слова, но если перевести это в слова, было бы что-то вроде: «Рафаэл, после того, как я потратил шесть дней на создание вселенной и всего в ней, я отдыхал, и это было хорошо. А что хорошо для Меня, хорошо и для тебя, потому что я создал тебя по своему образу. Я хочу, чтобы ты работал шесть дней каждую неделю и затем отдыхал в седьмой. Это правильное соотношение. И один день так же важен, как остальные».

Рабби подозрительно посмотрел на него, задаваясь вопросом, не морочат ли ему голову, но лицо Картера было открытым и бесхитростным.

— И когда это случилось? — осторожно спросил рабби, не зная, с каким человеком он имеет дело.

— Вы хотите сказать, когда Бог дал мне именно это указание?

— Я хочу сказать, когда Он говорил с вами?

Плотник засмеялся.

— Благослови вас Бог, рабби, это случается постоянно — очень часто. Иногда чаще, иногда реже. Иногда почти каждый день, может, в течение целой недели. А затем проходят недели, а я не слышу ни слова. В первый раз, когда у меня был такой перерыв, я по-настоящему волновался. Я пробовал войти в контакт, я молился. Я сказал: «Сделал ли Твой слуга что-то такое, что оскорбляет Тебя?» В тот день я не получил никакого ответа, но прямо на следующий день Он опять говорил со мной, и на этот раз Он велел мне не волноваться, когда я не получаю известий от Него — Он не будет говорить со мной, если не хочет сообщить мне что-то определенное. И что если я не получаю от Него известий, это значит, что все идет хорошо. Позже, когда я думал об этом, я должен был признать, что все это время мои дела шли хорошо — никаких неприятностей, никаких проблем, однообразие, можно сказать.

Уже приступив к делу, Картер продолжал работать и говорить. Он счистил с рамы всю старую замазку, набрал из банки горсть свежей и начал разминать ее. Он выпрямился, и рабби с изумлением отметил, что, несмотря на смуглое лицо, глаза его были яркими и пронзительно синими.

— Это было сразу после того, как я женился. Мы с женой только что вернулись после свадебного путешествия к Ниагарскому водопаду и ездили по гостям — понимаете, к ее родным — тети, дяди, она, так сказать, хвасталась мной — и к моим тетям и дядям, чтобы я мог похвастаться ею. В то время это было вроде как принято. Так вот, мы гостили у ее тети Дорсет и дяди Абнера. Это было неподалеку от Линнфилда, они там жили. Там были и другие люди — кузены и все такое. И вдруг, когда все мы сидели и разговаривали в маленькой гостиной, а тетя Дорсет раздавала какие-то фрукты, я услышал голос, который сказал: «Встань, я буду говорить с тобой». И я встал и услышал голос, и он рассказал мне первую главу Бытия. Так вот, дело в том, что за всю свою жизнь я никогда не читал Библии, но после того дня у тети Дорсет я мог повторить первую главу Бытия почти слово в слово.