В твоих объятиях - [12]

– Не знаю, почему я так на это прореагировал. Ваши слова прозвучали так, словно я состарился, а не возмужал. Я думаю, что мужчинам нравится стареть не больше, чем женщинам.

– Тогда вам будет очень неприятно, когда вы поседеете, или начнете лысеть, или ваша талия станет нависать над поясом.

– Полагаю, что у меня еще есть в запасе несколько лет, – фыркнул Тринити. – И еще осталось немножко каштановых волос.

– Песочных. Цвет ваших волос песочный, а не каштановый.

– Я привык считать его каштановым.

– Может быть, они выцвели. С возрастом такое случается.

– Надеюсь, вы поможете мне слезть с седла, – сказал Тринити, и в голосе его прозвучало скорее ехидство, чем шутка. – После того как мы столько проехали, сомневаюсь, что удержусь на ногах без поддержки.

Смех Виктории трелью разнесся в морозном воздухе.

– Глупости, Вы будете так же прямо держаться в седле, как сейчас, даже когда вам стукнет семьдесят.

– Послушать вас, так до этого срока осталось несколько недель.

Виктория снова рассмеялась, потом посерьезнела.

– Не знаю, почему я стараюсь вас поддразнить. Мне почти двадцать три года, и я не замужем. Это все равно что быть старой девой. Я не хочу начинать себя жалеть. Полагаю, что быть старой девой лучше, чем быть повешенной.

– Большинство людей с вами согласится.

– Просто когда я вспоминаю день своей свадьбы и свои мысли о том, какая начнется у меня жизнь... со всем нынешним трудно смириться.

Глава 4

Тут она как бы мысленно встряхнулась.

– Я не собиралась столько говорить о себе. Боюсь, это результат того, что я слишком долго была предоставлена самой себе и месяцами, если не годами, не видела никого нового. Так и получается, что когда наконец встречаешь кого-то, болтаешь без устали, не в силах остановиться.

– Болтайте, сколько душе угодно, – промолвил Тринити. – К тому времени, когда вы закончите играться со своими инструментами, надеюсь, у вас не останется ни одной мысли, которую вы не вытащили на свет, не встряхнули и хорошенько не проветрили.

– Что вы имеете в виду, говоря «играться со своими инструментами»? – спросила Виктория, соскальзывая с седла прежде, чем Тринити успел ей помочь спуститься. – Я хочу обследовать местность не для того, чтобы себя занять.

– Тогда что же именно вы делаете?

– Я составляю точную карту владений моего дяди.

– Но ведь он наверняка может нанять кого-нибудь сделать это.

– Мог бы, если бы он или Бак решили, что оно того стоит.

– А вы как считаете?

– Дядя Грант, кажется, не понимает, что людям не удастся вечно пользоваться правительственной землей. Единственный способ удержать землю – это стать ее владельцем. А для этого нужно провести землемерную съемку и закрепить ее на карте.

– Ваш дядя придерживается такого же мнения?

– К сожалению, нет. Но он считает, что это заполняет мое время.

– Где вы научились проводить такое обследование?

– У отца. Моя мать умерла, когда я была ребенком. И я умолила отца брать меня с собой в его странствия. Он не соглашался, пока я не выучусь чему-то полезному. Тогда я научилась проводить землемерную съемку.

– Я думал, что ваш отец владел ранчо.

– Владел. Но до того, как унаследовал деньги, чтобы его купить, был землемером. К сожалению, он умер прежде, чем смог насладиться своим владением. Вы мне понадобитесь, чтобы установить оборудование.

Тринити помог Виктории установить треножник и теодолит. Затем она разложила набор карт, в которых – Тринити должен был признаться – он ничего не понял.

– Теперь мне нужно измерить расстояние до той сосны, – сказала Виктория. – После того как вы крикнете мне результат измерения, нужно, чтобы вы подержали этот шест так прямо, как только сумеете.

Следующие несколько часов Виктория напряженно работала. Когда они прервались на ленч, Тринити попросил ее объяснить, что именно она делает.

– Я разбиваю все на участки, которые можно затребовать как отдельные хозяйства. Для этого поставлены хижины.

– Бак сказал мне, что они поставлены для того, чтобы работникам было где отдыхать, не возвращаясь каждый день на ранчо.

– Так решили они с дядей Грантом, когда я предложила эту идею. Только поэтому они разрешили мне делать землемерную съемку.

– Понимает ли ваш дядя, какую услугу вы ему оказываете?

– Конечно, нет, – беспечно рассмеялась Виктория. – Дядя горячо любит меня, но считает, что я просто играю в обследование земли. И если бы я всерьез посвятила себя стряпне и уборке, то была бы совершенно счастлива.

– Но это не так?

– А вы были бы?

– Только не с моими способностями к стряпне.

Виктория снова рассмеялась:

– Вы же знаете, что я имею в виду. Все было бы иначе, если бы у меня была семья и нормальная жизнь замужней женщины. Наверное, я была бы занята детьми, заботами о них, строя планы об их будущем...

Тринити прочел грусть в ее глазах. Грусть того рода, которая становится постоянной частью мыслей и всей жизни.

– Но все складывается не так, как мне представлялось. И мне приходится думать о том, чем себя занять. – Она глубоко вздохнула и поднялась на ноги. – Я должна возвращаться к своей работе.

Она заставила его работать так же тяжко, как если бы он перегонял скот. К тому времени как он несколько раз сгрузил и нагрузил на пони ее снаряжение, полазил по горным склонам и даже слазил на дерево, Тринити готов был с охотой вернуться домой. Он приобрел уважение к людям, обмерявшим бесконечные безымянные мили Запада.