В твоих объятиях - [10]

Тринити знал, что, по крайней мере, один человек погиб при попытке вернуть Викторию в Техас.

– Что произошло в Техасе? – поинтересовался Тринити.

– Мы все туда отправились, – отвечал Перес. – Мы собирались, если понадобится, сжечь город.

– Не наставляй на меня снова револьвер, – обратился Тринити к Рыжему. – Но почему вы все готовы были идти на такой риск?

– Тебе надо было бы знать сеньора Гранта и его брата, отца сеньориты, – сказал Перес. – Некоторые из нас пришли в Техас с сеньором Грантом. Не Рыжий. Он слишком молод. Я знал сеньориту Дэвидж еще маленькой девочкой. Она не может никого убить. Если любит.

– А вы уверены, что она любила мужа? – осведомился Тринити.

– Ты хочешь сказать, что она вышла замуж ради денег? – вызывающе бросил Рыжий.

– Я просто задал вопрос, – пожал плечами Тринити.

– Лучше не получить ответов на вопросы, чем быть убитым, – посоветовал Рыжий.

Убедившись, что вопрос о репутации Виктории больше не стоит, Рыжий пустился в пространные похвалы ей, свидетельствующие о его бесконечной влюбленности в женщину, которую он считал абсолютно недосягаемой.

У Переса вид был далеко не такой убежденный. Он перестал сверлить Тринити взглядом, но явно держал его под наблюдением.

– Надеюсь, вас не очень раздосадует, что надо будет отправиться сегодня со мной? – спросила Виктория на следующее утро, когда Тринити закончил завтрак. – Дядя Грант говорит, что если вы будете сопровождать меня в моем обследовании, вы лучше узнаете ранчо.

Тринити не успел ответить, как снова вмешался Бак:

– Я все равно ему не доверяю. Откуда мы знаем, что он не один из людей судьи Блейзера?

– Бак, с тех пор прошло пять лет, – произнес Грант. – Наверняка Блейзер бросил это дело.

– Ты боишься, что Тринити меня скрутит? – поинтересовалась Виктория.

– Нет, но...

– Тогда в чем же твои возражения? – настаивал Грант.

– Мне он не нравится, и я ему не доверяю, – без обиняков заявил Бак. – Он может быть профессиональным охотником за наградами.

– Чушь, – промолвил Грант. – Все охотники за наградами широко известны.

– Не все. Есть один такой, который каждый раз пользуется другим именем. Никто ничего толком о нем не знает, но говорят, что он доставил на виселицу больше дюжины человек.

– Откуда он? – спросил Тринити.

– Этого тоже никто не знает. Кажется, он появляется, получает бляху помощника правосудия и исчезает. В следующий раз его видят, когда он привозит того человека, за которым охотился. Потом он исчезает, снова. Он знает Запад насквозь... Лучше всех...

– Тогда могу доказать, что я не он, – сказал Тринити. – Вы можете проследить мой путь обратно до Техаса. Я спрашивал дорогу у многих людей.

– Если Тринити не может быть этим охотником за наградами, – промолвила Виктория, – тебе нечего о нем тревожиться.

– Я тревожусь обо всех, – признался Бак. – Я спокоен, только когда ты здесь, в доме, защищенная ото всех ищущих взглядов.

– Это очень мило с твоей стороны, Бак, – проговорила Виктория. Нежность и приязнь, прозвучавшие в ее голосе, заставили сжаться мышцы живота Тринити. – Но ты не можешь держать меня взаперти до конца жизни.

– Не знаю, почему бы нет, – вздохнул Бак. – Тебе незачем покидать этот дом. Для этого нет причины.

– Нет, есть, – возразила Виктория резким тоном, чего Тринити не ожидал. – Я сойду с ума, если не буду иногда выбираться отсюда. И хотя мне нравится быть с тобой и с дядей Грантом, я должна что-то делать или засохну на корню, как растение без воды на жарком солнце.

– Чепуха, – возразил ее дядя. – Я не согласен с тем, что ты должна сидеть взаперти, и не раз говорил это Баку, но не хочу больше слышать эти разговоры о том, что ты сойдешь с ума или засохнешь на корню.

– Разве вы не сошли бы с ума, сидя все время взаперти? – Виктория обратилась за поддержкой к Тринити.

– Не знаю, – признался Тринити. – Мне чаще приходилось тревожиться о том, где приклонить голову на ночь.

– С мужчинами так всегда, – с досадой скривила губы Виктория. – Вы тоже намерены меня ограждать?

– Я намерен делать то, что мне велят, – откликнулся Тринити.

– Виктория может заскучать от однообразия жизни, – произнес Грант, – но она никогда не станет делать глупости.

– Я и не собираюсь делать глупости, – вздохнула Виктория, – но временами задумываюсь, а стоит ли оно того.

– Как ты можешь так говорить? – воскликнул Бак. – При мысли о тебе в той грязной тюрьме с виселицей под окнами...

– Ты ведь понимаешь, что она так не думает, – вмешался Грант. – Она просто иногда впадает в уныние. Поезжай с Тринити. Начните с того горного гребня, который ты давно хотела обследовать. Возьми с собой завтрак и, если хочешь, можете провести там целый день. Но оставайся все время настороже.

– Знаю, – успокоила его Виктория.

– А я все-таки проверю, – предложил Бак. – Ведь Тринити может заблудиться.

– Но я не заблужусь, – возмутилась Виктория. – Я живу здесь уже пять лет, и эту долину знаю как свои пять пальцев.

– Тогда зачем тебе нужно составлять столько ее карт? Никто никогда на них не взглянет.

– Потому что мне нужно чем-то заниматься, кроме стряпни и уборки, – ответила она, игнорируя его презрительную оценку ее работы. – Если я не стану выбираться наружу хоть иногда, я сойду с ума.