В тупике - [67]

— Братец, подай мне ради бога.

Кафар вздрогнул, остановился и увидел сидящую прямо на асфальте молодую цыганку. На коленях у цыганки лежал ребенок, с чмоканьем сосавший желтую грудь. «Интересно, — тупо подумал Кафар, — как бы он себя вел, этот ребенок, если бы понимал, что его мать побирается? Да и, собственно, ради кого она побирается-то, эта несчастная? Наверно, ради него, ради этого ребенка».

Женщина, увидев, что прохожий разглядывает ребенка, приободрилась:

— Помоги ради бога, братец…

— Ну нет! Ради бога я тебе подавать не стану. В другое время, может быть, и подал бы, а сейчас нет, не подам.

— Ну, тогда ради моего ребенка…

— Ради ребенка — другое дело. — Он выгреб из кармана всю мелочь и высыпал ее в протянутую ладонь. Цыганка чуть ли не в воздухе, пока пересыпались монеты из одной ладони в другую, успела пересчитать деньги и улыбнулась.

— Дай бог тебе долгой жизни, пусть карман твой всегда полный будет… Пусть дети твои не зависят от других людей…

Кафар уже отошел было, но, услышав последние слова, через плечо оглянулся на цыганку. Нет, слова эти адресовались уже не ему, а другому человеку — тот тоже сыпал мелочь в ее ладонь.

У него снова испортилось настроение. «Уже зависят. Бог уже сделал так, что мои дети зависят от других. А если бы он не сделал этого — я и сам бы мог порадовать свою Чимназ и теперь, глядя на нее, радовался бы вместе с ней, не стыдился бы своих детей, а гордо смотрел им в глаза…»

Он увидел неподалеку сквер. И это было очень кстати — ноги больше не хотели нести его. Он выбрал удобную скамейку, на которой пристроился какой-то старик, сел на противоположный конец, продолжая наблюдать за цыганкой с ребенком.

Теперь мимо нее шла парочка.

Цыганка снова заканючила свое:

— Помогите ради бога! — Но парочка, даже не обратив на нее внимания, со смехом шла дальше. Тут же поняв свою ошибку, цыганка мгновенно сменила пластинку: — Ай, юноша, подай мне ради той красавицы, что идет рядом с тобой.

Юноша тут же оставил спутницу и вернулся к цыганке.

— Пожалуйста. Ради этой девушки я не то что последнюю копейку, последнюю рубашку отдам, — весело сказал он и бросил цыганке монету.

— Храни тебя бог, храни тебя бог! Дай он вам счастья, дай вам состариться вместе!

Он вернулся к девушке, и они еще постояли, выслушивая ее пожелания, и продолжили свой путь лишь когда цыганка замолчала. Теперь юноша вел свою спутницу еще уверенней, а девушка плотней льнула к нему и почему-то громко смеялась.

Для проходившей мимо полной женщины цыганка нашла новые слова:

— Ради сына твоего, оставшегося на чужбине, помоги мне, сестра.

Женщина тут же остановилась и достала три рубля.

— Помнишь, я тебе недавно тоже три рубля давала? Твои пожелания достигли цели, вчера я получила от сына письмо. Помнишь, я тебе говорила, что он за границей работает? Так вот, пишет, что все у него идет превосходно. Так что возьми, заслужила эти деньги. Помолись, чтобы благополучно закончился для него этот год, и тогда он вернется ко мне, а я тебе дам десятку. И одежду твоему ребенку найду.

— Боже великий, всемогущий создатель наш, избавь от всех бед сына этой женщины! — тут же завела цыганка.

Полная женщина тоже молитвенно поднесла руку к лицу и пошла дальше.

Вдруг Кафар услышал, что сидевший с ним на одной скамейке старик говорит что-то себе под нос, бормочет, ни к кому конкретно не обращаясь: «Просто так, за ради бога, никто никому не хочет помочь, даже нищенке подать. И тот парень свой рубль, и эта женщина трешку, да и сам ты, — он посмотрел на Кафара, — все вы подали, только чтобы выгоду для себя извлечь. Ну, какой прок той женщине — ясно, какой тому парню — тоже, а вот какой тебе — знать не знаю: Надо же, отдает человек рубль, чтобы еще больше понравиться девушке, чтобы та подумала: ах, как он меня любит! Что же это получается, сам-то бог людям не нужен? Или это ему люди больше не нужны? Загадка!» Он снова посмотрел на Кафара. Кафар растерянно огляделся вокруг, но никого больше поблизости не обнаружив, пробормотал удивленно:

— Простите, это вы мне?

— Ну вообще-то, если честно… это я сам с собой. Хотя, с другой стороны, ответа и на самом деле для себя найти не могу. Может, ты мне объяснишь, что тут к чему?

— Я?

— Сейчас попробую объяснить… Я живу тут недалеко — вон мой дом, напротив сквера имени Ахундова, видишь? И вот уже несколько лет я каждый день часами сижу здесь днем. И иногда и по вечерам прихожу. Почему? Во-первых, потому, что далеко я уже ходить не могу. — Иссохшими от старости руками он погладил колени. — Ноги уже не держат, устают быстро. Было время — ни трамваями, ни троллейбусами не пользовался, только пешком ходил, а теперь мне и ста шагов без отдыха не сделать, будь она проклята, эта старость. Да, а во-вторых, как раз здесь проходит дорога на кладбище. Но об этом я еще скажу, а сейчас, пока не забыл, назову и третью причину. Очень я люблю отсюда наблюдать за нищими — кто им подает, сколько, по какой причине. Это, сынок, целый мир, особый. Ну так вот, теперь я вернусь ко второй причине. А именно к тому, что здесь проходит дорога на кладбище.

— Что-что? — Кафару показалось, что он чего-то недослышал.