В толще льда - [6]

Мать молча и с сочувствием смотрит на дочь, а затем пьет из своего стакана. До дна.

Хлопает входная дверь в прихожей. Наташа слегка вздрагивает.

– Явился, добытчик, – говорит она хмуро.

Мать ставит стакан на столик, суетливо тянется за конфетой, нервной скороговоркой начинает:

– Вино хорошее, давно такого не пробовала, говоришь – испанское, мне понравилось, пьют же люди приличные вина, не отраву какую-нибудь, как остальной народ, и закуска под такое вино только такая и должна быть, я в твои годы при всем достатке и мечтать не могла о такой вот роскоши, хотя жили мы, согласись, очень даже неплохо – по тем временам.

Между тем в комнату входит муж Наташи: рослый крепкий парень, коротко стриженый, с крепкой шеей и намечающимся брюшком – этакий спортсмен-тяжеловес в недавней отставке. Красавцем его не назовешь. Судя по его лицу с вечно неприветливым выражением, умом он тоже явно не блещет. Он одет в костюм, при галстуке, в одной руке – мобильный телефон, в другой – позвякивают ключи от автомобиля.

– А, теща пришла в гости, – говорит он не очень-то радушно, увидев Наташину маму. – Давненько не виделись. – Он кладет мобильник и ключи в пустую хрустальную пепельницу на столике, снимает пиджак и бросает на свободное кресло.

Наташа принюхивается.

– Что это от тебя потом так несет? Опять в спортзале пропадал?

– Ага, – гудит он. – А что – нельзя? Лучше было бы, чтоб я нажрался, как свинья? Так не дождешься. Знаешь, я не по этим делам.

Наташа недовольно насупилась.

– Да нет, мне – пополам. Только помойся, чтобы квартиру не завонять.

Муж осуждающе качает головой. Все бабы одинаковы – что блядь, что жена. Лишь бы мужика до печенки достать. А потом еще в постели хотят, чтобы им приятно сделали. Впрочем, хоть проституткам это ни к чему. Им и денег достаточно. Хуже, когда жена ведет себя в постели как проститутка. Или как бревно, что еще хуже.

– Ну, теща, – спрашивает он, – классно твоя дочь со своим мужем разговаривает? – И сам отвечает – без особой злости, привык уже: – Как собака. – И добавляет: – Если бы не любил, за такой тон давно бы мозги вышиб.

Наташа высокомерно кривит рот.

– Конечно, Коля, ты ведь на другое и не способен. Этим и деньги зарабатываешь.

Коля раздвигает губы в злой улыбке.

– А ты ими пользуешься. С удовольствием.

– А ты что думал? – парирует жена. – За все надо платить!

– Тебе? За что? За то, что мне по праву мужа принадлежит?

– Оказывается, ты и умные слова знаешь? – язвит Наташа.

– С-с-сучка… – свирепо цедит Коля. Медленно сжимает кулаки. Пыхтит от невыплеснутой злости. Поворачивается и уходит на кухню. Внезапно возвращается и в дверях заявляет: – Если так, то ты и четверти этих денег не отрабатываешь. – И скрывается на кухне. Хлопает там дверцей холодильника.

В комнате наступает напряженная тишина. У Наташиной матери испуганно дрожат губы. Наташа криво усмехается.

– М-да, маман, твой муж тебе так не отвечал, – невозмутимо замечает она. – Ты могла ему и по морде ляснуть…

– Ладно, доча, – произносит мать беспокойно. – Пора мне. Засиделась. Пошла я домой.

Она встает и направляется в прихожую. Встает и Наташа, запахивает халат, надетый на голое тело.

На кухне Коля сидит за столом, жует наспех сооруженный бутерброд из хлеба, ветчины, листьев салата, пластины сыра и кругами нарезанного помидора. Удрученно смотрит в окно. На столе – высокий стакан с остатками молока и молочный пакет.

В прихожей мать и дочь на прощание целуют друг друга. Мать вполголоса советует:

– Ты его не зли. Мало ли… И у меня на душе будет спокойнее. Сама говоришь ведь, что знаешь, чем он занимается.

– Да уж, кому, как не мне, знать это.

В кухне Коля наливает из пакета в высокий стакан молоко. Берет свободной рукой из тарелки остатки бутерброда и запихивает в рот. Отпивает молоко. В это время прихожей хлопает дверь.

Наташа в прихожей одна. Несколько секунд она стоит, задумчиво глядя на плакат: блестящий от смазки культурист демонстрирует мышцы. Наташа медленно поднимает руку и сгибает ее, повторяя жест культуриста, и одновременно ладонь другой руки плавно кладет на сгиб первой, превращая жест в непристойный. Затем резко выдыхает, как перед прыжком в холодную воду, делает равнодушное лицо и идет на кухню.

На кухне Коля сосредоточенно, с громким хлюпаньем, допивает молоко. Оглядывается на вошедшую Наташу и отворачивается к окну.

– Ты что разорался? – негодующе осведомляется Наташа. – Мать перепугал. Я тебе не фирмач, из которого надо вытряхнуть "бабки" за "крышу".

– Сама виновата, – бурчит Коля. – Умеешь настроение пересрать. – Он с досадой мотает головой. – Вечно, как придешь – ни пожрать, ни попить. Хоз-з-зяйка. – Он пристально обводит взглядом жену. Потом велит: – Иди сюда!

Наташа на миг закатывает глаза – дескать, насточертел своими домогательствами – и нехотя подходит к мужу. Он, сидя на табурете, поворачивается к ней лицом и дергает поясок на ее халате. Поясок падает на пол. Полы халата расходятся.

Коля с вожделением смотрит на жену, вытирая ладонью молоко с губ, затем распахивает на ней халат пошире. Наклоняется и начинает целовать ее подтянутый живот. Поцелуи поднимаются выше, к грудям.