В то обычное лето - [8]

Наша профессиональная честь, самолюбие первооткрывателей требуют, чтобы фальшивых монет было как можно меньше. Понимают ли это наши ребята? Я частенько наблюдаю за ними. Валька моет неторопливо и скучно, как будто точит на станке простенькую, но заданную с определенной точностью деталь. Он неизменно просматривает 'каждый шлих перед тем, как ссыпать его в полотняный мешочек. Ждет, когда мелькнет красная точка киновари. Лешка работает, как артист, но настроению. Он уже любит щегольнуть быстрыми поворотами лотка, особенно если чувствует, что за ним наблюдают. Эх ты, Лешка-пижон! Валяй, щеголяй, как можешь, только не делай фальшивой монеты. Это очень важно, понимаешь?

Вчера мы переходили вброд по перекату Эргувеема. По общему молчаливому уговору Вальке поручались всегда самые дефицитные грузы: сахар, спички, вермишель. Надо же было ему поскользнуться на ровном месте. Вода закрутила Вальку, и он запутался в бесчисленных лямках и веревках. Мы быстро выбрались на берег и, сбросив свои тюки, ринулись Вальке на помощь. Наконец он выбрался из лямок и погреб к берегу. Ружье он держал в зубах, спальный мешок и рюкзак тянул за лямки. Мы долго смеялись, а Валька горестно переживал случившееся. Сахар погиб безвозвратно, остальное мы высушим. Жаль только, что предстоит задержка на целый день. Вот вам и первое приключение!..

Чтобы не терять времени, Виктор один пошел к сопочке, где находится сброшенная с самолета бочка с продуктами. Мы подойдем туда завтра или послезавтра. Вообще смешно, что в огромной и одинаковой, на первый взгляд, тундре можно назначать свидания так же просто, как на Арбате под часами в шесть…

Я еще не помню случая, чтобы приключения, как и несчастья, шли отдельно друг от друга. Виктор не нашел бочки с продуктами. Сегодня мы искали ее все, но результат тот же. Весной на базе мы, конечно, не обратили внимания на то, что аэрофотоснимок этого района мутен и расплывчат, как утренние размышления алкоголика, и очень уж много одинаковых проток у Эргувеема. Мы не обижаемся на того парня, что разбрасывал зимой продбазы. Он делал все добросовестно, но и он мог ошибиться. Попробуй-ка зимою угадать с самолета, что именно этот чуть заметный под снегом остров среди проток и есть нужный тебе.

Обидно! До следующей бочки на Асонг-Кюеле дней пятнадцать работы. Если быстро работать, если не будет дождей, если все будет в порядке и еще после десятка этих «если», мы можем сократить срок до десяти дней.

Мы по-прежнему бредем на север. До перевала уже пустяки, всего около сорока километров, но мы не можем идти просто так, мы должны работать. Делаем короче привалы и длиннее маршруты, не унываем, но все уже чувствуют легкое душевное томление. Реже говорим на литературные и прочие «изысканные» темы, а больше о работе и мечтаем мы все о том, как вдруг наткнемся на настоящие следы киновари. Нам очень хочется увидеть красный осадок на дне лотка.

Я всегда с настоящей душевной теплотой буду вспоминать маленьких темных тундровых уток «чеграшей», как мы их зовем. Очень самоотверженные птицы. Уже давно подмечено, что капризные гуси и осторожные зайцы сразу же исчезают, как только становится туго с продуктами. Всего неделю назад они буквально лезли на глаза, теперь же их не видно. Одни только чеграши встречают нас у каждого озера. Они как бы предлагают: убейте и съешьте нас, ребята. Мы это и делаем.

Проклятый Валька ухитрился замочить и соль. Теперь жуем мясо без соли, делим со смехом галеты по пять штук на день и ходим, ходим, ходим в маршруты. Где же ты, киноварь?

Скандальная история приключилась вчера. Нам нужно было промыть целую кучу проб у подножия Пытляна. Пробы должен был промыть Лешка. Валька как заводной ходил по склону с рюкзаком, подтаскивая их к реке, а мы лежали в палатке и, отчаянно дымя махрой, обивали свои маршруты. Пронзительный ветерок гулял по долине, глухо шумела вода под наледью, чертыхался у ручья Лешка.

Пробы были готовы часа через два.

— Так быстро! — удивился Виктор и начал проверять мокрые мешочки. Через минуту он выругался, громко и грубо. Пробы лежали перед ним, как неопровержимая цепь прокурорских обвинений. Привычно чернели отмытые до блеска первые утренние шлихи и с наглым белесым отсветом лежали на мокрой ткани последние. Лешка явно халтурил. Он стоял перед нами, в непривычном смущении опустив голову. Синяя от холода шея и красные сосиски-пальцы с белыми бобами-суставами. Эх, парень! Видно, мама твоя не гоняла тебя в свое время полоскать бельишко в проруби. И мы напрасно жалели тебя, когда сами таскали к воде эти пробы. Зря Валька потел все утро на склоне.

— Что ж ты, сволочь образованная! — рассвирепел Валька.

— Прекрати, Валентин! — сказал Виктор, обретя руководящее спокойствие. — Завтра перехода не будет. Шлихи перемоем всей партией.

— Я не буду больше носить эти пробы, не буду!

— Еще раз говорю, завтра будем работать все.

Вечером, как это часто у нас бывало, Виктор ударился

в воспоминания про знаменитый рейд по Чегитуни осенью сорок седьмого. Пяткой пробивали лед и совали в эту дырку руки с лотком. Намертво поморозил тогда ноги Миша Жаров. с жестоким радикулитом слег Олег Веселии. Никто не удивлялся. Ведь это не обычная служба, за которую в конце месяца дают человеку несколько сотенных билетов, а соль нашей работы.