В тени восходящего солнца - [58]

Вот теперь все. По крайней мере, пока.

Глава 7. НИКОЛАЙ МАЦОКИН: КЛИЧКА ПРОФЕССОР

Сколько раз они меня заставят

Жизнь мою трясти-перетряхать.

И уйдут. И одного оставят,

А потом, как червяка, раздавят

Тысячепудовым: расстрелять!

А. Несмеловю. Моим судьям

В августе 1931 года московские чекисты, следившие за сотрудниками посольства Японии, установили многократные и подозрительные контакты переводчика Юхаси Сигэто, числящегося установленным сотрудником японской разведки, с эффектной дамой лет сорока, недавно приехавшей в Москву из Владивостока—Лютгардой Теодоровной Пашковской. Интернациональная парочка встречалась в самых разных местах и в разное время, в том числе среди ночи на Центральном телеграфе, на квартирах японских дипломатов, оставалась на ночь на посольской даче в Краскове. Агентурная разработка показала, что собственного жилья в Москве у Пашковской не было и она остановилась в пятикомнатной квартире своего знакомого по Владивостоку — профессора японоведения Николая Мацокина.

Временное пристанище прекрасной дальневосточницы вскоре начали посещать и Юхаси, и другие японцы. 5 сентября служба наружного наблюдения зафиксировала как Мацокин, Пашковская и сопровождавший их китаец Чжао Юнь Фу, прихватив с собой несколько чемоданов с вещами, внезапно отравились на Ярославский вокзал. Там они купили билеты (два в одно купе, а один в соседний вагон), сели в курьерский поезд № 2, следовавший до Владивостока (профессор с Пашковской вместе, китаец отдельно) и отправились «на Восток». Представители ОГПУ по трассе следования получили приказ задержать всех троих, но выполнить его сумели лишь частично: в Свердловске чекисты ворвались в купе, где ехал китаец, но не нашли его там. Чжао взяли вместе с Пашковской в ее купе. Однако Мацокина в поезде не оказалось вовсе — выяснилось, что он внезапно сошел в Вятке (до какого пункта назначения был куплен билет, из материалов дела неясно, однако, судя по тому, что ждали его в Свердловске, чекисты имели основания думать, что профессор должен был продолжить поездку[192]).

Первоначальный осмотр багажа путешественников ничего не дал, но за подложкой бритвенного футляра Чжао оперативники нашли квитанцию еще на один чемодан, отравленный отдельно. Багаж успели перехватить в Ачинске и обнаружили в нем огромную по тем временам сумму валюты — 8 тысяч американских долларов и золото — в слитках и монетах царской чеканки. Как выяснилось в ходе следствия, это был китайский «общак», отправленный во Владивосток маршрут-агентом китайской мафии в Москве — бывшим поваром Мацокина, которого искали, но не нашли в поезде в Свердловске. Впрочем, профессор был арестован очень скоро — 11 сентября. Во время ареста у него изъяли еще 850 долларов и «револьвер системы Браунинг».

Дело поручили вести нашему старому знакомому по Харбину Василию Пудину. Причиной же особого внимания советской контрразведки к этой истории стало то, что Мацокин был не просто профессором, он являлся действующим сотрудником Иностранного отдела ОГПУ, допущенным к святая святых этой спецслужбы, но допустившим несанкционированные контакты с японцами[193].

Николай Петрович Мацокин родился 10 декабря (по старому стилю) 1886 года в Киеве в семье надворного советника врача-венеролога П.Г. Мацокина. Учился в Харькове и Гродно, но окончил гимназию во Владикавказе. В 1905 году поступил в Харьковский университет, за год сменил два факультета, но вскоре уехал во Францию, в Дижон, «для изучения французского языка частным порядком». Любовь к французскому языку Мацокин пронес через всю жизнь: обе его жены были француженками. В 1908 году он поступил в Восточный институт во Владивостоке «на китайскояпонский разряд», где изучал еще и тибетский язык, и успешно окончил обучение в 1912-м. Тем не менее диплом Мацокин смог получить лишь четыре года спустя — «из-за обостренных отношений с профессурой»[194]. Уровень его научных работ при этом сомнений не вызывал. Еще в 1909-м он опубликовал любопытную работу под названием «Отношения полов до брака в некоторых малороссийских деревнях», материал для которой собрал лично еще до поступления в институт, а позже подготовил серьезнейшее исследование на уровне диссертации — «Материнская филиация в Восточной и Центральной Азии...»[195].

Неаттестованный, но, безусловно, знающий и весьма талантливый востоковед, любимый ученик профессора Спальвина легко устроился на службу драгоманом на КВЖД в Харбине, ас 1917 года занял пост помощника редактора газеты «Юань Дунь Бао», издававшейся управлением дороги. В 1919 году Мацокин был уволен «за помещение в газете “Новости жизни” статьи, критикующей финансовую политику КВЖД». Выражаясь современным журналистским языком, имевший доступ к конфиденциальной информации помредактора «слил» в чужую газету компромат, в результате чего оказался вынужден на время покинуть Маньчжурию. Полгода он проработал в Иркутском университете, после чего вернулся в Харбин, забрал остававшееся там личное имущество и в мае 1920-го убыл во Владивосток в качестве доцента Восточного института, где немедленно выступил сразу в двух газетах с критикой «реакционной и монархической профессуры» — той самой, что восемь лет назад не выдала ему диплом. Столь же незамедлительно был уволен — «по политическим мотивам». Впрочем, незлопамятная «профессура» по ходатайству профессора Спальвина разрешила Мацокину читать лекции в институте по японскому языку, что он и делал около года.