В тени малинового куста - [4]

* * *

Вот и бабуля моя ходит в таких же обманутых этим мимолетным теплом, твердя мне, что я ничего не понимаю в жизни, что это не погода, а Божья благодать. Бабушка вздыхает посередине облетевшего, полупрозрачного сада, собирает, кряхтя, последние яблоки в корзинку. Потом сгребает остатки листьев. И, отдыхая, долго сидит на ступеньках крыльца, облокотившись на грабли, подставляя лицо обманным солнечным лучам.

А октябрь я особенно не люблю. Хитрая природа может задержаться с теплом, американцы называют это тепло в начале октября индейским летом. Я прочитала об этом еще в школе, и решила быть… индейкой. Папа над этим долго смеялся. Но я и прозвище себе придумала, настоящее, индейское – Зеленая Луна.

Единственное, что примиряет осенью с окружающим миром, так это душистая и сладкая, как мед, ташкентская дыня в плетеной сетке. Папа всегда покупал ее у приезжих узбеков прямо на Казанском вокзале, что называется – с колес. Потом он передал эту эстафету моему мужу.

* * *

В знаковых событиях, которые происходят в моей жизни, есть какая-то фатальная закономерность. Почти все они происходят осенью, которую я так не люблю. Словно она добивается моей любви. Или оправдывается передо мною.

Но есть и еще одна причина моей нелюбви к осени.

Я сделала еще один освежающий глоток и, закрыв глаза, провалилась почти на тридцать лет назад.

Нет, не так.

Я просто выпала из времени.

* * *

…Конец сентября 1979 года. Индейское лето. Нью-Йорк. Big Apple. Большое Яблоко.

Жарко и душно. Сплошной поток желтых такси, сирены полицейских машин. Спешащие холеные клерки с кейсами, лениво ползущие толстые негритянки. И трансвеститы, выделяющиеся в толпе яркими пятнами своих нарядов и необъятными белокурыми париками из кониколона.

Мужу удалось включить меня в состав группы журналистов, сопровождающих спортивных деятелей. На нас надвигалась Олимпиада в Москве.

У меня был журналистский билет корреспондента-внештатника одного из центральных комсомольских изданий. Задание, которое я получила в редакции, звучало издевательски: «Осень в Нью-Йорке. Путевые заметки». Я должна была написать про Центральный парк.

Ну, почему опять осень? Почему не про историю забегов на Эмпайр Стэйт Билдинг или про пожилых спортсменов, коими заполнены дорожки Центрального парка?

Так нет же. Именно осень, будь она не ладна.

* * *

Две недели пролетели одним днем. Были какие-то переговоры, встречи. Интересная экскурсия по городу и Центральному парку. И везде в толпе мне мерещился Женька.

Наступил предпоследний день нашей поездки. Женщинам разрешили пройтись по магазинам. Но тряпки и косметика меня не интересовали. У меня в голове созрел чудовищный план. Провожая Лешу утром, я поцеловала его, не зная, увижу ли его еще когда-нибудь.

Стоя у зеркала, я сказала себе: «Ты – сумасшедшая! Подумай о муже и родителях».

«Ты будешь полной дурой, если не сделаешь этого!» – ответило мне мое отражение. У меня ломило виски. Перед самым выходом меня вырвало. А я ничего с утра не ела.

Оставив на подушке записку для мужа, я перекрестилась и захлопнула дверь номера, в надежде, что больше не переступлю этот порог. Выйдя из отеля, я села в первое такси, стоявшее у входа.

– Brighton Beach, please! – еще в Москве я изучила карту Нью-Йорка и узнала, где живет бóльшая часть иммигрантов из СССР.

Водитель заглушил двигатель и повернулся ко мне. Это был чернявый мужчина с усами, как у Буденного. Он поправил фирменную кепку и сказал мне по-русски с явным одесским акцентом: «Да шо вы мучаетесь, дамочка! Не ломайте язык, скажите, куда таки вас везти!»

У меня глаза вылезли на лоб. Я знала, что всех нас «пасут», но в тот момент мне было все равно.

– На Брайтон Бич, пожалуйста. Туда, где русские магазины и эстакада подземки напротив. Там можно проехать?

– А шо, проедем, если нужно. Бруклинский мост поглядите!

– Спасибо, я уже видела. Поехали?

И машина тронулась с места. Меня опять затошнило.

Мы ехали тихо вдоль бесконечного ряда магазинов с вывесками на русском языке. «Продукты из России», «Парное мясо», «Книжные новинки»…

– Остановитесь, пожалуйста! Я немного пройду пешком. А вы подождите меня, – попросила я.

– Так вы гуляйте, я подожду. Перекушу покамест, – и он вытащил из-под ног термос, помятый местами яркий китайский термос, за такими мы стояли в Москве в очередях.

И я пошла вдоль магазинов. Одна из скромных вывесок привлекла мое внимание: «Маркусевич и брат. Русский хлеб». Я остановилась. В витрине висели связки бубликов на самоваре и лежал каравай на вышитой салфетке. Но фамилия мне ничего не сказала.

Я направилась к дверям, но в это время кто-то мелькнул у двери изнутри, и на стекле появилась табличка «Закрыто. Closed». Может, это не те, кто мне нужен, может, еще поискать? И я пошла еще дальше по улице, вглядываясь в лица мужчин в толпе, но вскоре поняла всю глупость своей затеи и решила, что надо возвращаться.

Когда я садилась в машину, то вновь взглянула на хлебный магазин. На втором этаже, прямо над вывеской кто-то смотрел на улицу, раздвинув реечки жалюзи. Но стоило мне поднять глаза на это окно, жалюзи сомкнулись.

– В отель? – спросил меня таксист.