В тени Альгамбры - [2]

— Вот именно! — вставляет брюнетка. — Однажды, когда марокканцы расстреляли троих пленных испанцев, Франко в отмщение приказал немедленно расстрелять триста марокканцев!

Она произносит это с восхищением и довольством, словно сообщает об особенно геройском подвиге какого-нибудь тореро, и ее глаза делаются еще колючее.

— Семнадцати лет я добровольцем пошел воевать на стороне Франко, — продолжает директор банка, по-видимому оседлавший своего конька, — и готов продолжать борьбу в любой момент, как только понадобится! Вы говорите, у вас в Швеции социал-демократическое правительство. А скажите, пожалуйста, какой процент населения стоит за вашим правительством? Несколько более половины? Ненамного более половины? Так вот, доложу я вам, Испания — более демократическое государство, чем любая европейская страна! Вокруг Франко сплочено девяносто — девяносто пять процентов нашего народа! Мало того, что Испания демократическая страна, Испания лучшая, социальнейшая из всех демократий!

Барселона

Мое путешествие по «социальнейшей из всех демократий» началось уже некоторое время назад, в Пор-Бу, у французской границы, на восточной оконечности Пиренеев. С некоторым запозданием вкатили мы на Французский вокзал: нас задержали работы на путях в пострадавшем от наводнения районе. Рельсы здесь были наскоро расчищены от намытой водой щебенки, а через ручей наведен временный мост.

От неприглядного, мрачного, проржавевшего крытого перрона в северо-восточном конце гавани, где люди часами стоят в очередях перед окошками пустых железнодорожных касс, широкий и прямой как стрела Бульвар Колумба ведет мимо первых зеленых насаждений к площади Ворота Мира и дальше, вдоль подножия голой, громоздкой горы Монжуй, на вершине которой высятся длинные крепостные стены. Старая крепость, ныне превращенная в военный музей, еще совсем недавно была военной тюрьмой…

Свернув за площадью влево, вы выходите к главным зданиям портового управления и местам швартовки больших средиземноморских и океанских судов. Барселонский порт, с годовым грузооборотом около 2 миллионов регистровых тонн, — один из крупнейших на Средиземном море. В самой Испании с ним могут сравниться лишь порты по вывозу руды — Бильбао и Хихон. Значительная часть испанского экспорта, особенно такие продукты, как оливковое масло, вина и пробка, идет через Барселону. Движение в порту оживленно-пестрое и все же неторопливое по сравнению с тем умопомрачением, которое творится на автострадах, железных дорогах и аэродромах, оно мало чем отличается от портовой суетни в Марселе, Генуе, Пирее, Стамбуле, Бейруте, Александрии, Тунисе и Алжире. Суда подходят к причалам с лоцманом у штурвала; их ведут на толстом канате два допотопно попыхивающих буксирчика. Ведомые этими же буксирами, суда уходят в море под обязательный, принятый у всех наций традиционный рев сирен. Тем временем делают свое дело докеры, люди с обветренными, загорелыми лицами; правда, здесь, в Каталонии, они не отличаются особой крепостью и плотностью сложения. С помощью грузовых мачт на судах, а иногда и портового крана грузчики препровождают ящики, мешки и даже целые автомобили из бездонных трюмов на сушу или с суши на судно; они мало смеются, зато часто слышны громкие команды и окрики, сопровождаемые грубой бранью.

На площади Ворота Мира находится, пожалуй, самая характерная достопримечательность Барселоны: стройная шестидесятиметровая Колонна Колумба, на которой поставлена восьмиметровая бронзовая статуя великого мореплавателя. Я со всем уважением взираю на монумент с тротуара, а какой-то прохожий, прилично одетый человек, с гордостью — ибо вместе с Генуей и другими средиземноморскими городами Барселона оспаривает право называться родным городом Кристобаля (Христофора) — просвещает меня:

— Колумб, первый завоеватель Америки! — И тут же, не без некоторой самоиронии, добавляет: — Это — прошлое. Теперь все наоборот, теперь американцы завоевывают Европу!

От Колонны Колумба на северо-восток, почти по прямой и чуть в гору, рассекая старый город, прилегающий к морю по всему фронту гавани, тянется знаменитый Рамбла. Этот, собственно говоря, бульвар, или по-испански «пасео», возможно, по ширине превосходит даже парижские Большие Бульвары. Между двумя просторными асфальтовыми полосами, теснящими довольно узкие тротуары, расположен затененный двумя рядами огромных платанов, предназначенный исключительно для пешеходов променад, который никогда не пустует. На Рамбла стоят всякого рода лавки, кафе и бары, несколько гостиниц, кинотеатров и «Гран Лисео» — оперный театр на пять тысяч мест; недостает лишь по-настоящему элегантных и солидных магазинов, а некогда роскошные, ныне устаревшие отели давно уже перешли во второй разряд. Рамбла — не блещущий великолепием проспект, а снискавшая всеобщую популярность городская магистраль. Об этом свидетельствует прежде всего собственно «пасео»: наряду с потоком туристов, непрерывно текущим здесь с весны до осени, по Рамбла гуляет не отечественная буржуазия, а народ, опрятно, но просто и бедно одетый, с огрубленным работой лицом и мозолистыми руками — великий народ маленьких людей; он идет, особенно по субботам, так плотно, что невольно появляется ощущение: здесь демонстрирует пролетариат!