В темном-темном лесу - [10]

Нарушителя Марьиного спокойствия нашли очень быстро. Забиваться под пни и коряги лесной хозяин в этот раз не стал, а устроился прямо на земле под большой раскидистой елкой.

Спал он крепко, источая при этом такой аромат, что комаров действительно можно было не бояться.

— Лика, ты это видишь?! — продолжила возмущаться яга. — Совсем стыд потерял! Где упал, там и отключился! А дальше что будет?

А дальше все будет печально. Потому как резкий запах браги, которую употребил леший, был мне очень даже знаком.

— Тебе не кажется странным, что хранитель спился так быстро? — задумчиво спросила я у Марьи. — Лешие, конечно, спиртное уважают, однако почти не хмелеют и норму свою помнят.

— В семье не без урода, — мрачно ответила она. — Мой всегда был натурой увлекающейся. Будить-то его будем?

Я кивнула. Марья подошла к спящему лешему и с раздражением потрясла его за плечо. Тот ожидаемо не отреагировал. Яга хмыкнула и быстро прочитала над ним коротенькое заклинание. Леший сладко захрапел.

Хранительница хмыкнула снова, теперь уже недоуменно. Сделала пасс рукой и отправила прямо в голову спящего тонкую полупрозрачную стрелу. Магическое орудие долетело до его спутанных волос и растаяло в воздухе.

— Лика, — испуганно пробормотала Марья, — такого раньше не было! Что это с ним? Заколдован, что ли?

— Похоже на то, — мрачно ответила я. — Давай-ка теперь я попробую.

Вдвоем мы перевернули лешего на спину. Я осторожно приподняла его голову и подула ему в лицо. Глаза хранителя медленно открылись. Вот только были они не болотно-зеленого цвета, характерного для любой лесной сущности, а небесно-голубыми, яркими и очень знакомыми.

Стоило нашим взглядам встретиться, как в голове раздался голос, насмешливый и родной: «Когда же ты нагуляешься, сладкая?»

От неожиданности я разжала руки, и леший, потеряв опору, бухнулся на землю. Радужка его глаз тут же вернула себе естественный цвет, а сам он растерянно захлопал редкими веточками-ресницами.

— Ну здравствуй, Архип Григорьевич, — насмешливо сказала я. — Хулиганить изволишь?

— Матушка, — растеряно пробормотал хранитель, — Гликерия Афанасьевна… А что же ты… А я тут… Ох…

— Очнулся-таки соколик, — насмешливо провозгласила Марья, склоняясь над лешим с другой стороны. — Думал, я на тебя управу не найду?

— Погоди, не бранись, — остановила я ее. — Его вины тут только половина, и за нее он еще ответит.

Леший вздохнул и медленно перетек из лежачего положения в сидячее.

— Ты, дядька Архип, хоть знаешь, что за дрянь в себя вливал? — поинтересовалась я.

Хранитель грустно кивнул.

— И зачем ты это делал?

— Дык вкусная брага была, — виновато сказал он. — И сны от нее яркие, светлые…

— А в жизни тебе яркого и светлого не хватает? — возмущенно воскликнула Марья.

Леший вздохнул.

— В напиток было зелье подмешано, — сказала я. — Особенное, сильное, с подчиняющим эффектом. И готовил его не простой зельевар, а тоже — особенный. Верно, дядька Архип?

Хранитель опустил голову и снова кивнул.

— Кто приносил тебе брагу? Вран или Серый? Впрочем… можешь не отвечать, это теперь не имеет никакого значения.

— Лика, я ничего не поняла, — осторожно вмешалась Марья. — Что за зелье? Кому понадобилось опаивать моего лешего?

Я глубоко вздохнула.

— Есть, Марья, в подземном Навьем царстве один колдун, который любит шутки, интриги и сложные игры. Все у него с подвывертом да со скрытым смыслом. Иначе жить ему не интересно, понимаешь? А спаивать твоего Архипа Григорьевича никто не собирался. Больно он кому нужен, этот Архип Григорьевич! Его просто попросили послание передать. Настойчиво и своеобразным способом — так, чтобы он не знал ни кому это послание адресовано, ни то, о чем в нем говорится.

— Какие сложности, — удивилась яга. — Послание, я так понимаю, предназначалось для тебя?

— Правильно понимаешь. Считай, что от алкоголизма твой леший теперь излечился. Кстати, дядька Архип, — я сделала пасс рукой и метко набросила на хранителя тонкую серебряную сеть, которая тут же впиталась в его кожу. — Накладываю на тебя хмельной запрет. Ни капли спиртного в течение семи лет. У тебя была прекрасная возможность после первой же порции зелья все рассказать Марье. Думаю, она быстро бы догадалась обратиться ко мне, и не было бы ни запоя, ни других проблем.

Архип Григорьевич послушно кивнул головой.

— Это что же получается, — медленно сказала Марья, — мне тут лес едва не уморили только для того, чтобы тебе пару слов шепнуть?

— Вроде того.

Касьяна такие мелочи, как деревья, белки и лисицы никогда не волновали.

Внутри у меня начал медленно раскручиваться клубок негодования.

Отыскался, значит, дорогой супруг. Обратил внимание на то, что жена второй год дома не появляется. «Письмо», умничка, отправил. Правильно, самому же не по чину ноги бить, да к супруге пред ясны очи являться. А ну как загордится жена, да решит будто она для него что-то значит? Будто не букашка она ползучая, а нужная интересная личность.

А уж формулировку-то какую чудесную подобрал! «Когда же ты нагуляешься». Это я, значит, погулять ушла. Ну-ну.

— Матушка, — прервал мои размышления тихий голос лешего. — Гликерия Афанасьевна, господину-то передать что-нибудь?