В тела свои разбросанные вернитесь - [60]

Бартон кивнул, но ничего не ответил.

— Но вот в чем неприятность, — начал Таргофф, — мы ведь так и не знаем, добрались ли мы до истины. Может быть, он нам все врал. Монат выдвигал предположения, и если они были неверны, Спрюс мог довольно легко увести нас в сторону, соглашаясь с этими выдумками. Я бы сказал, что сейчас ни в чем нельзя быть уверенным относительно этого дурацкого допроса. Надо было действовать как-то по другому.

Они согласились в одном. Теперь, когда Они, кем бы Они не были, знают о зрительных способностях Казза и его соплеменников, возможность обнаружить еще одного их агента отпадает. Они наверняка предпримут надлежащие меры для исправления своей ошибки.

Стейнберг вернулся ровно через два часа.

— Нет ничего, чем бы он отличался от любого другого представителя вида «гомо сапиенс». Кроме вот этого небольшого устройства. — Он протянул черный блестящий шарик, размером со спичечную головку. — Я обнаружил это на поверхности лобной доли мозга. Он подсоединялся с помощью проволочек к некоторым областям мозга и был заметен только под определенным углом зрения. Мне просто повезло, что я это обнаружил. Я думаю, что Спрюс убил себя с помощью этого устройства, буквально подумав, что надо умереть. Каким-то образом шарик преобразует желание умереть в соответствующее действие. Возможно, он реагирует на мысль выделением какого-нибудь яда, распознать который у меня сейчас нет никакой возможности. — С этими словами он передал шарик членам Комитета.

18

Тридцатью днями позже, перед самым восходом солнца, Бартон, Фригейт, Руах и Казз возвращались из плавания вверх по Реке.

Вокруг них клубился густой холодный туман, поднимавшийся в эти последние часы ночи над Рекой на высоту до 5–8 футов. Ничего не было видно далее, чем на длину прыжка с места сильного мужчины. Бартон стоял на носу одномачтовой бамбуковой лодки. Он знал, что они находятся недалеко от западного берега, так как в относительно мелких местах течение заметно ослабевало, а они только что свернули с середины Реки к левому берегу.

Если его расчеты верны, они должны находиться поблизости от развалин «чертогов Геринга». В любое мгновение он ожидал увидеть полосу более интенсивной тьмы, возникающую из темных вод — берег земли, которую он теперь называл Домом. Дом для Бартона всегда был местом, из которого он отправлялся в очередное путешествие, местом отдыха, временной крепостью, где можно без помех писать книгу о своей последней экспедиции, берлогой, где зализывались раны, боевой рубкой, из которой он высматривал новые земли, подлежащие обследованию.

Всего лишь через две недели после смерти Спрюса Бартон ощутил необходимость податься в какое-нибудь другое место. Он прослышал, что на западном берегу, примерно в 100 милях вверх по Реке, обнаружили медь. Это был берег, заселенный на протяжении пятнадцати миль сарматами пятого века до н. э. и голландцами из тринадцатого века н. э.

Бартон не очень-то верил в правдивость этого слуха, но это давало ему долгожданный повод отправиться в путь. Он пустился в плавание, не обращая внимания на мольбы Алисы взять ее с собой.

Теперь, месяц спустя, после многих приключений — некоторые из них были даже весьма приятными — они были почти дома. Слух оказался вовсе не беспочвенным. Медь была, но в ничтожных количествах. Поэтому четверка забралась в свою лодку, предвкушая легкое плавание вниз по течению с наполненными непрекращающимся ветром парусами. Днем они плыли, приставая к берегу во время еды повсюду, где встречались дружелюбные люди, позволявшие странникам воспользоваться своими чашными камнями. Ночью они или спали среди дружественных аборигенов, или плыли в темноте мимо враждебных берегов.

Последним этапом их поездки стал проход опасного участка Реки после захода солнца. Прежде чем попасть домой, нужно было пройти мимо сектора долины, в котором на одной стороне жили охочие до рабов мохауки восемнадцатого века, а на другой столь же алчные карфагеняне третьего века до н. э. Проскользнув мимо них под покровом тумана, они почувствовали себя почти что дома.

Внезапно Бартон произнес:

— Вот и берег! Пит, спускай мачту. Казз, Лев, за весла!

Через несколько минут после достижения берега они вытащили свое легкое судно из воды и затащили на пологий берег. Теперь, когда они выбрались из тумана, стало видно, как светлеет небо над восточными горами.

— Считавшиеся мертвыми возвращаются живыми! — продекламировал Бартон. — Мы в десяти шагах от чашного камня у развалин.

Он окинул взглядом бамбуковые хижины. Нигде не виднелось ни одной живой души. Долина спала.

— Вам не кажется, — удивился он, — странным то, что до сих пор никто еще не поднялся? По крайней мере, нас должны были окликнуть часовые!

Фригейт указал в сторону смотровой башни справа от них.

Бартон выругался:

— Черт побери, эти негодяи или спят, или бросили свой пост!

Но он уже почувствовал, что дело было не этом. Он ничего не сказал остальным, но только ступив на берег, он уже был уверен, что здесь что-то неладно.

Высоко поднимая ноги в высокой траве, он побежал к хижине, в которой жил вместе с Алисой.