В тебе моя жизнь... - [354]
— Вам нужен полный покой, ваше сиятельство, — проговорил за его спиной голос доктора, что вторгся так бесцеремонно в мысли Анатоля. — Свежий воздух, лечебная диета. Скоро Великий пост, так что я думаю, ни к чему говорить, что следует включать в пищу, а что нет. Вам нужны положительные эмоции, графиня, только положительные эмоции. И желательно сменить обстановку. Уезжайте из города, вот вам мой совет. Хорошо бы, конечно, на воды, но так быстро документы не выправить. Так что хотя бы езжайте пока в какое-нибудь тихое и уединенное место, подальше от городской суеты.
— Тихое и уединенное место, — повторила Марина, и у Анатоля вдруг сжалось сердце — до того печален и безжизнен он был. Он шагнул к кровати и склонился к жене, взял ее руку в свою ладонь.
— Благодарю вас, Николай Федорович, — проговорил он доктору, и тот склонил голову в поклоне, принимая его благодарность, а после попрощался с супругами и вышел из спальни, оставляя их одних. Анатоль протянул руку и ласково коснулся волос Марины, разметавшихся по подушке. Она не любила чепцов и не носила их, как делали это многие дамы их круга, и он обожал видеть это роскошное золото на белоснежных подушках.
— Я хочу попросить тебя, — вдруг сказала Марина, переводя затуманенный успокоительным взгляд с огня в камине на своего мужа. Глаза в глаза. — Я хочу попросить…
Пальцы Анатоля невольно сжались, сомкнувшись на одной из прядей. Зачем ты мучаешь меня, хотелось спросить ему, но он ничего не проговорил, лишь расправил пальцы и провел ими по щеке жены.
— Отпусти меня, — тихо прошептала она, и его сердце замерло на месте, а потом едва запустилось, медленнее, чем обычно разгоняя кровь по его жилам. Он вспомнил тот день, когда она просила о том же самом, правда, не здесь, не в спальне, а в соседнем кабинете.
Отпусти меня, просила тогда Марина, хочу уйти к нему, хочу быть с ним. А Анатоль удержал ее подле себя, подло удержал. Шантажом и угрозами. Он надеялся, что они сумеют построить свой собственный семейный рай. Но время шло, а рая так и не получилось. Они потеряли их дитя, его долгожданного наследника, что мог бы продолжить род Ворониных. А еще, судя по всему, Загорский преступил через десятую заповедь и все же возжелал его жену. А она уступила ему, забыв про свои клятвы, ведь те обещания, что она когда-то давала Сержу в простой сельской церквушке были для нее важнее, значимее. Так стоит ли удерживать ее рядом с собой отныне? Пусть это разобьет ему сердце, но зато принесет ей счастье, и она больше не будет плакать ночами. Никогда.
Анатоль прикоснулся губами к виску жены, готовый уже сказать ей, что он готов дать ей развод, чтобы она, пока не слишком поздно, соединила свою судьбу с тем, кого сама себе желает в мужья. Но тут Марина продолжила свою фразу, что начала несколько мгновений назад:
— Отпусти меня на время Великого поста в Крестовоздвиженский монастырь, что в Нижнем. Покоя хочу, а только там смогу найти его душе моей. Отпусти, прошу тебя.
И тут Анатоль вдруг схватил ее, крепко прижал к себе, перебирая руками пряди ее волос, пряча в этом золоте свои невольные слезы облегчения, что разлилось сейчас по его телу, едва он услышал ее просьбу. Она не хотела уйти от него, не хотела! Она останется с ним!
Он взял ее лицо в ладони и стал покрывать быстрыми поцелуями, смешивая свои слезы с ее, что Марина не смогла удержать, видя, как он радуется ее временному исцелению. Она тоже обняла его и прижалась к нему, так и заснула в его руках, когда действие успокоительного сморило ее. Анатоль же всю ночь пролежал подле нее без сна, будто охраняя ее покой. Он перебирал пряди ее волос и думал, напряженно думал о том, что узнал и решил за сегодняшний вечер.
Она решила остаться подле него. До конца их дней. И пусть когда-то она уступила Сергею (а он только убедился в этом, услышав про место, в котором она хочет искать искупление своих грехов[510]), снова пришла к нему в объятия. Анатоль сумеет забыть и простить ей этот проступок. И ему, Загорскому, тоже сумеет простить. Ведь теперь отныне у каждого из них своя дорога, свой собственный путь. Он должен забыть об этом и забудет! Ведь он сам когда-то сказал Марине: «Давай начнем с чистого листа, dès le début[511]», и именно так он и намерен поступить в дальнейшем.
Через несколько дней Анатоль проводил супругу в ее путешествие в Нижегородскую губернию, доехал вместе с ее каретой до самой заставы, только там попрощался с ней.
— Мой ангел, надеюсь, ты найдешь покой, что так жадно алчет твоя душа, — проговорил он, целуя ее в лоб сквозь вуаль шляпки. Анатоль в который раз поразился тому, как плохо выглядит Марина после своей болезни, какие следы она оставила во внешности его жены. Бледная, с выступающими скулами из-за потери веса во время горячки, с темными кругами под глазами. Она выглядела так, словно болела не несколько недель, а несколько лет. Но даже сейчас ее внешность привлекала взгляды, вон как засмотрелся офицер гвардии, куда-то спешащий по делам из Петербурга, отметил про себя Анатоль.
