В те годы - [47]

…Под Москвой есть станция Купавна. Здесь находится Купавинская тонкосуконная фабрика; на ней работала ткачиха Маша Рожнева, русоволосая круглолицая девушка с восторженным взглядом; чувство уныния было ей несвойственно. Теперь Мария Ивановна Рожнева — начальник технического отдела. Имя ее известно стране: инициатор социалистического соревнования за экономию сырья в легкой промышленности, активный участник движения за коммунистическое отношение к труду, член КПСС, делегат XIX, XX и XXII съездов партии, лауреат Государственной премии СССР. Как и многие ее сверстницы и сверстники, она пришла в цех подростком. Незачем повторять, какое трудное было время.

Маша вспоминает свою юность.

— Мы начали работать, — говорит она, — едва успев дорасти до станка. Жили в общежитии, питались по карточкам, одевались по ордерам.

Она смеется:

— В житейских делах были людьми дошлыми: знали цену хлебной пайке, катушке ниток, куску мыла. И все же мы оставались мечтателями. Стуча деревянными подошвами, ходили по затемненным улицам и мечтали о праздничном сиянии уличных фонарей, светлых окнах, победе. За чертой победы в наших мечтах было счастье.

А в чем же оно?

— Я не жалею, — как бы подводит итог Маша, — ни об одном прожитом дне, потому что всегда, во все дни была счастлива. Чем? Своим трудом, который любила и люблю, уважением товарищей, доверием народа, избиравшего меня в Верховный Совет. Счастлива семьей, детьми.

…Колонный зал в Москве. Идет очередное собрание комсомольского актива. В президиуме, в последнем ряду, на самом крайнем месте сидит худенькая темноглазая девчушка с черными косичками. Ясно, что она волнуется — у нее красные уши, щеки то бледнеют, то розовеют; руки свертывают и развертывают исписанные листки. Сима Котова — воспитанница детского дома. Теперь она работает на фабрике. Ее отец погиб на финской войне, мать — во время бомбежки.

Невыносимо тяжело, когда ты не чувствуешь отцовскую крепкую руку, не ощущаешь теплоту и нежность материнского сердца. Но счастье в том, что есть здесь, в шумном цехе, добрые тети Мани и тети Даши. У них полно забот: после смены они спешат за продуктами; занимают друг у друга деньги; рассказывают в своем кругу, какие письма получили с фронта, и смахивают при этом слезу. Но у кого много своих забот, тот лучше понимает чужое горе и чужие заботы.

— Не горюй, Серафима, — улыбаясь, ободряют они девчушку. — Держись, казак, — атаманом будешь.

Сима старается изо всех сил. Приняли ее в комсомол. Понемногу исчез у нее страх перед выступлением на собрании. Все чаще появляется желание пойти учиться, и в то же время гложет сомнение, кажется, что из этого ничего не выйдет. Работать и посещать занятия — легко ли? И еще неизвестно, как будет даваться учеба.

Но ведь рядом комсомольцы.

— Чего ты дрейфишь? — шумят вокруг. — Если ты работаешь так, что не сходишь с доски Почета, то почему же ты не будешь успевать в учебе?

И вот за спиной остались техникум, институт. Прошла и пора работы на станке. Серафима Котова — один из руководителей предприятия, Герой Социалистического Труда, член президиума Комитета советских женщин. Не узнать в ней вчерашнюю девчушку.

— Держись, казак, — атаманом будешь!

…Визитная карточка этого человека теперь выглядела бы так: Николай Сергеевич Чикирев, главный технолог станкоинструментального завода имени С. Орджоникидзе, лауреат Государственной премии.

Мы познакомились с ним давно, в цехе. Коля Чикирев, бледный, худой, с темными кругами под глазами, работал на станке; спецовка на нем словно висела, настолько он был худ.

Резец со свистом врезался в металл. Медленной струйкой текла эмульсия, ползла из-под резца горячая стружка. Стараясь перекричать шум, инженер-технолог объяснял, как удалось молодому рабочему найти путь к экономии машинного времени, как изменили заточку резца; как искали новый, более быстрый способ крепления, чтобы расходуемое на ручные операции время не съедало машинное время.

Потом Николая Чикирева можно было видеть в роли лектора. Юноша выступал перед людьми, знающими толк в станкоинструментальном деле. Он рассказывал о своем опыте и по-свойски обращался с чертежами и схемами. Радостно было наблюдать, с каким вниманием слушала аудитория молодого рабочего.

Николай стал инженером, а его учитель Вотановский всю жизнь оставался токарем — но каким! Чикирев вспоминает, что мастерство Вотановского всем казалось недосягаемым. Учитель брал в библиотеке книги — без книг его нельзя было представить — и просиживал над ними ночи. Вотановский влюблен в свою профессию. Эта любовь будит в нем поиск, стремление к новому. Николай стал инженером потому, что видел, как ценит знания настоящий рабочий, как он дорожит ими и этим доказывает — надо учиться, теперь без знаний мастерства не достигнешь.

Надо послушать Николая Сергеевича как инженера, командира производства, со своими взглядами, сложившимся мнением.

— Что такое рационализация? — рассуждает он. — Есть много разных толкований, но в конечном счете это выражение любви к профессии. Если рабочий пассивен, безразличен, значит, он не любит свою профессию. А если нет любви к делу — откуда же ждать рационализации?