В таежной стороне - [8]

— Темно, не видно. Жила с золотом? — спросил Виталий Петрович.

— Не скажу, чтоб с ураганным, но с хорошим. — Турбин хитро подмигнул своим ястребиным глазом.

Поднялись дальше, к другому шурфу. Он еще только проходился. Над шурфом на деревянных стойках был укреплен вороток, с помощью которого железной бадьей выдавалась на-гора порода.

— И этим шурфом зацепились за жилу! — говорил Турбин, помахивая, как веером, старомодным картузом. — Видать, жила глубоко в Медвежью гору пройдет! Мы теперь в нее крепко вонзились шурфами-отмычками. А скоро пробурим такие скважины, что до самого медвежьего нутра доберемся!

Степанов, взяв под руку старика, стал осторожно спускаться с ним к штольне.

Смеркалось. В темном, почти квадратном отверстии штольни, в глубине горы, светились одинокие огоньки карбидных ламп. Степанов и Турбин остановились у массивного деревянного щита, предохраняющего штольню от завала. Ровный горизонтальный туннель был закреплен бревнами.

— Удачная штольня! — сияя, хвалил Максимыч.

Пригнувшись, они гуськом пошли по штольне.

У левой рассечки Степанов остановился.

— Крепление в порядке? — задал он вопрос.

Егор Максимыч с еле заметным смущением поддакнул. Однако Степанов, уловив в его ответе сомнение, шагнул в темную рассечку.

— Куда ты, Виталий Петрович, она затоплена!

— Ничего, старина, не промокну! — крикнул начальник. Под ногами забулькала темная вода.

— Не доверяешь? — горько бросил Турбин, глядя на удаляющийся огонек карбидной лампы.

— Доверяя, проверяю, — глухо донеслось из темноты.

— Влипли, Петро, сейчас разнос мне будет, — прошептал Турбин подошедшему бригадиру.

— У самого забоя глыбко, не дойдет, — успокоил тот.

— Эх, паря, плохо ты знаешь Степанова, все еще по прежним начальникам меришь, — вздохнул Турбин и добавил: — Дуй в передовой, чтобы хоть там был полный порядок.

Выйдя из рассечки, Степанов молча отряхнул воду с брюк и посмотрел в упор на разведчика.

— Обманом занимаешься?

— Не успел закрепиться, как затопило. Виноват я перед тобой.

— Ты виноват перед разведчиками, жизнями их играешь. Еще одно такое нарушение, и я сниму тебя с работы.

Турбин обиженно отвернулся. Степанову стало жаль старика, неловко за свою угрозу, и он, взяв Максимыча под руку, заговорил уже примирительным тоном:

— Вот опять приходится повторять — старатель из тебя так и выпирает до сих пор. Пойми, теперь нельзя так работать, ведь у нас рудник впереди.

Разведчик и тут промолчал, но по тому, как он прижал локтем руку Степанова, тот понял, что Максимыч прощает ему резкость.

Подошли к передовому забою. Посредине его, четко выделяясь среди пустых пород, пролегала метровая кварцевая жила. Она тускло мерцала при свете карбидных ламп.

В штольне недавно взорвали породу. Приторно пахло сгоревшей взрывчаткой.

— Петро! — позвал Степанов бригадира Бушуева, стоявшего неподалеку с лампой-карбидкой в руке. — Забой нужно еще проветривать, а вы уже породу разбираете.

Принужденно откашлявшись в руку, Бушуев растерянно пробормотал:

— С приездом, Виталий Петрович! — И, сняв каску, сконфуженно глянул на Турбина.

Виталий Петрович залюбовался коренастым, крепко сбитым Петром, которого товарищи называли Крепышом.

— Ты же профсоюзник, Петро, — продолжал Степанов, — и сам нарушаешь технику безопасности. Эх ты, председатель приискома!

Бушуев зачем-то повернул вентиль на карбидке, отчего язычок огня вытянулся тонким стебельком и зачадил. Затем, взглянув на Турбина, задорно ответил:

— Если все правила соблюдать, так и работать будет некогда, Виталий Петрович! — Он надел и снова снял горняцкую каску, вытер пот со лба, пригладил светлые волосы.

— И в самом деле, Петрович, — поддержал его Турбин, — они по полторы нормы на проходке дают. Душа за разведку болит. Где уж тут проветривать по всем правилам!

Степанов сердито сдвинул брови.

— Так вы что же, Егор Максимыч, нормы за счет безопасности выгоняете?

— Не срами, Виталий Петрович! Со своим народом — разведчиками — мы поладим, — обеспокоенно поглядывая на начальника и переминаясь с ноги на ногу, постарался заверить побагровевший Турбин. — Ночи не спим, покой потеряли, не терпится до самого медвежьего нутра добраться.

Виталий Петрович в душе хорошо понимал нетерпеливую тревогу старого разведчика. Придирчиво осмотрев забой, начальник прииска отбил кайлом кусок кварца. И спокойно, как будто между ними не было неприятного разговора, спросил Бушуева:

— Будет, Петро, золотишко?

— Малость есть, Виталий Петрович. А дальше — как знать, в земле оно не звенит! — нахмурив тонкие брови, угрюмо и суховато ответил парень.

Бушуев был упрямей старого разведчика и сразу забыть обидное не мог. К тому же он не понимал начальника: люди работают споро, а он все равно придирается.

— Уж больно ты осторожен! Или хитрить вздумал? — Инженер нагнулся, поднял отскочивший кусочек кварца. Вынул из кармана маленькую лупу, тщательно осмотрел золотые вкрапины в молочной породе. — Видимое золото! А ты говоришь — не звенит!

Он завернул кварц в газету и бережно положил вместе с лупой в карман шинели.

— Спасибо, Максимыч! И тебе, Петро, спасибо! Хорошая жилка. — Степанов сел на опрокинутую тачку, мысленно прикидывая запасы нового месторождения. — Теперь с золотом будем.